— Ма-лж-ун! — закричал Боджинг, натянув поводья.
Вокруг кипел бой, бурлил ненавистью, захлёбывался кровью. Бело-серые полы аримийских халатов, отблески тархтарских кольчуг, шлемы, щиты, мечи, копья — пёстрое безумие, затянутое дымом. В отличие от ариман, все тархтары были одеты похоже, и различить, кто здесь выше рангом, а кто ниже, было невозможно.
Сплюнув, Боджинг выслал коня вперёд. Снося противников с ног, он всматривался в лица тархтар. Одержимый жаждой отмщения, командир отдалялся от подопечных, петлял меж неказистых строений острога. Оставленные на волю судьбы, аримийцы пытались выжить.
— Все к разрушенной стене! — закричал Зихао, придержав коня. — К нам идёт господин Юинг с подкреплением! Все к разрушенной стене!
Ариманы бросились к тлеющим брёвнам, что ещё пару часов назад составляли крепкую стену. Приближающееся войско Юинга отделяла от острога какая-то пара сотен метров. Воины воодушевились, встали спина к спине, не давая тархтарам залатать брешь. Зихао закрутился в поисках Боджинга. Шепча проклятия, хлестнул коня. Лоскут пурпурной ткани ярким пятном проступил сквозь серый дым. Зихао вновь взмахнул кнутом, бросаясь в погоню.
Проносясь мимо полуживых тархтар, Боджинг нервно сжал поводья — и здесь Маруна нет. Неужели Юинг прав? Неужели тот нахальный тархтарин был посланником Кийского острога, которого не смог остановить отец? Даже если это так, нужно найти похожего тархтарина и выдать за Маруна.
— Ма-лж-ун! — вновь выкрикнул Боджинг, приходя к мысли, что продолжать поиск бессмысленно.
Командир остановил коня, всматриваясь в разрастающееся пламя на крышах конюшен. Едкий дым резал глаза, сдавливал горло. Боджинг хотел было развернуть коня, как из-за пылающего строения выскочил плечистый дружинник. С диким рыком тархтарин бросил в коня обгоревшее бревно. От удара скакун повалился на землю, сбрасывая седока. Выронив меч, Боджинг свернулся ежом, закрывая голову. Тяжело дыша, конь поднялся на ноги и бросился прочь, оставив хозяина. Боджинг встал на одно колено, потянулся за мечом, но дружинник настиг его раньше, чем изогнутая рукоять легла в ладонь. Тархтарин повалил его на землю, придавливая всем весом. Тяжёлые кулаки колотили аримийца по голове, не давая опомниться. Боджинг выставил руки в блоке, пытаясь укрыться за стальными щитками наручей. Недолго думая, дружинник ухватил его за шею, сдавил изо всех сил. Кровь ударила в виски, казалось, что голова вот-вот лопнет, горло сковала боль. Тщетно колотя ногами землю, Боджинг потянулся за дао. Всё, что он видел — это искажённое гневом лицо тархтарина, налитые кровью глаза, перепачканные кровью усы и бороду. Светлые волосы колтунами спадали на скулы, придавая воину пугающий, свирепый вид.
Пальцы скользнули по кожаной оплётке рукояти. Спасение. Боджинг сжал дао, желание спастись придало сил. Острое лезвие, отразив языки пламени, впилось в шею тархтарина, рассекая плоть. Воин замер, судорожно сжимая шею, непонимающим взором обвёл объятый ужасом мир.
Жадно глотая воздух, хрипя и кашляя, Боджинг поднялся на ноги. Размытая тень мелькнула в боковом зрении. Неосознанно выставив перед собой дао, командир развернулся, но противник застыл, так и не приблизившись к нему. Сжимая стрелу в шее, тархтарин рухнул. За его спиной, медленно опуская лук, стоял Зихао. Боджинг лишь кивнул ему, не в силах сказать что-либо. Зихао осторожно обошёл горящее строение, перепрыгнул через чьё-то изрубленное тело. Боджинг следовал за ним, всматриваясь в лица павших тархтар. Увидев молодого лучника, сидящего у стены кузницы, командир бросился к нему. Светло-голубые глаза блеснули презрением, дрожащими пальцами лучник вложил стрелу. Боль не дала отвести тетиву как следует, стрела сорвалась с лука, но не набрала скорости. Боджинг поймал тонкое древко, подошёл ближе. Лучника сотрясала агония, глаза стекленели. Аримиец снял с него шлем, всмотрелся в бледное лицо.
— Это не он, — голос Зихао заставил вздрогнуть.
— Почему? — нахмурился Боджинг, отлично зная, что Зихао прав. — Светлые глаза, тёмные волосы, белая кожа… Я узнал его…
— Не узнал, — осёк Зихао, подойдя ближе. — Все тархтары на одно лицо, но того, с кем ты бился, я запомнил очень хорошо. Его волосы были чернее золы, а глаза — ярче неба. Он похож на Белых Богов, что изображены в старых свитках.