— Нет, родимый, — улыбнувшись лишь уголком губ, сказала Рода, — токмо тебе я верю, токмо тебя мужики слушать станут. С тобой-то мы ещё свидимся, посему не хнычь, аки сопливая девка.
Обняв друга, Рода поднялась на ладью, отдавая указания.
_____________________________________________________________________________
Рамена* — плечи. Рамо* — плечо.
Яма* — испытание землёй, одно из испытаний стихиями третьего круга посвящения в дружину.
Сова* — герб Катайского края.
Перси* — грудь.
Грифон* — великокняжеский знак, герб Великой Тархтарии.
Сварог* — первое земное воплощение Рода, Бог огня Справедливости, Отец Небесный.
Великий триглав* — олицетворение трёх миров (Яви, Нави и Прави).
07. Брат
Смолкли грозовые раскаты, иссяк свет когтистой молнии. Солнечный свет золотистым кружевом укутал мокрые крыши, густую поросль виноградников. Огибая мелкие камушки и пучки трав, бежали тонкие ручейки. Глухой стук топора вторил хлопочущему говору — приятными хлопотами были заняты дружинники, готовясь к пиру. Из-под хозяйственных навесов выносили бочки, лопаты и вёдра, разводили костры, мастерили вертела. Каждый был при деле: одни разделывали баранов, другие — сколачивали столы и скамьи, кололи дрова. Лишь у Баяна была особая задача — поддерживать хорошее настроение братьев.
Разламывая варёные куриные тушки, Ждан погряз в мыслях, раскладывая куски мяса по плошкам. Там, в родном краю, его дожидалась невеста, грядущая свадьба не выходила из головы, мечтой манила в Камул. Утопая в грёзах, витязь не замечал ничего вокруг. Баровит бросил в кадку с водой бараньи потроха, тыльной стороной ладони потёр лоб. Улыбнувшись задумчивости друга, обернулся к Волоту.
— Кашу замочил?
— Да замочил, замочил, — буркнул Волот, уставившись в свой шлем.
— Что там у тебя? — приподнимаясь с пня, спросил Баровит.
— Да вот животинку в хлеву нашёл.
Зорька заглянул в шлем — там на горсти пшена копошился маленький мышонок, не зная, радоваться ли угощению или пугаться заточению.
— С собой возьмём? — сжав струны, спросил Баян.
— Нет, — ухмыльнулся Баровит, отодрав от пня кусок коры, — вперёд себя пустим. Давай, брат, ветрило* мастери. Волот оживился, закрутился в поисках подходящего материала; заприметив мешок, направился к хлеву.
— Баян, ты чего умолк? — мастеря лодочку, спросил Зорька. — Никак притомился?
Откинув за спину кудрявые волосы, пригладив заплетенную в косу бороду, дружинник состроил обиженный вид:
— Почто горло драть, коли меня не слушает никто?
— Я слушаю, — заверил витязь.
Баян широко улыбнулся, провёл по струнам:
— Ну, для старшего дружинника я рад стараться.
— Ага, да делать так ничего не заставят, вроде как занят — народ веселишь, — добавил вернувшийся с лоскутом мешковины Волот.
— Так оно — веселю братьев, — надулся Баян. — Вот токмо одного из нас никакими песнями от тоски не оторвать.
— Так, может, ему неохота от дум сладостных отвлекаться, — ухмыльнулся Волот.
— Так чего б под песнь жалостливую не взгрустнуть, аки следует? — приделывая парус к лодочке, пробурчал Баровит.
Баян отложил домру, закрутился, оглядываясь, и с довольной улыбкой поднял скорлупку от грецкого ореха.
— Вот, шлем, — Баян опустил скорлупку на голову пищащего мышонка. Тот сразу задёргался, пытаясь вывернуться из руки Волота, запищал ещё громче.
— Он потонет от снастей твоих, — осёк Баровит, придерживая лодочку, готовую бежать по извилистому ручейку.
Обтерев руки об кусок ветоши, Ждан обернулся к друзьям, в удивлении изогнул бровь.
— Мда, — протянул он, возвращаясь к своему занятию, — аки чада малые.
— А ты, аки дед старый, — фыркнул Волот, усадив мыша на «ладью», — токмо бурчишь без конца.
— Он в ожидании свадьбы такой, — предположил Баян, тихонечко наигрывая грустную мелодию. — Может, я по возвращению домой о том песнь сложу.
Баровит отпустил «ладью», Волот с Баяном застыли в ожидании торжественного отплытия мыша-матроса, но перепуганный грызун заметался по судну и перевернул его. Досадливо покачав головой, Волот достал из воды барахтающуюся животинку, посмотрел на перебирающего куриное мясо Ждана. Подкравшись, витязь усадил мыша на плечо друга. От неожиданности Ждан подпрыгнул, стирая с щеки тонкий след мокрого хвоста. Мышонок под хохот дружинников соскочил с плеча на стол, со стола на землю и бросился прочь, подальше от обезумевших великанов.