— Нужен, — кивнул воевода. — Каждый день они подпирали мне забор, скреблись в калитку. Баровит по первости не шёл к ним, да сердце его в конце концов дрогнуло, попросился он поговорить с ними. Как же мог я запретить? Хоть корю себя за то теперича. Сначала говорил, опосле навещать стал, на ночь оставаться… Годун, вдруг он к ним вернётся?
Лучник задумчиво почесал лысеющую голову, пригладил седые усы. Вновь заозиравшись, заговорил:
— Никогда не поверю, что Баровит тебя оставить способен. Вижу, как он во всём на тебя походить старается, даже говорит, аки ты. Оттого, что он обретёт связь со своим родом, тебе не станет хуже, а ему отрадно будет. Ты подумай о том.
— Может, оно так, — вздохнул Демир. Улыбнувшись, похлопал друга по плечу. — Словно гора с плеч, благодарю тебя.
— Было б за что, — рассмеялся Годун. — Сам бы до того додумался. Не переживай понапрасну, лучше поди обними чад своих.
Уложив весло на палубу, Волот вытер со лба пот, всмотрелся в безмятежную небесную синь. За спиной вертелась Радмила, пытаясь устроиться поудобнее. С соседней лавки к нему повернулся Баровит, развязав шнурок на рубахе, вздохнул.
— Во пекло, скорей бы в Катай воротиться.
— Ага, а то спечёмся, аки яблоки, — ухмыльнулся Волот.
Радмила лишь хмыкнула на рассуждения друзей; уперевшись спиной в спину Волота, закинула ноги на борт.
— Удобно тебе? — поинтересовался Бер.
— Ага, — улыбнулась лучница, закрывая глаза. — Токмо не вертись.
— О, водица пожаловала, — обрадовался Волот, заприметив сестру с флягами.
Умила присела рядом с Баровитом, протянув витязям фляги, заглянула за спину брата.
— Удобно тебе, Радмила? — изогнув бровь, спросила омуженка.
— Мда, сразу видать, что вы брат с сестрой, — пробурчала та, не открывая глаз.
— Тятька подевался куда-то, — закрутившись, сказала Умила.
— В шатёр зашёл отдохнуть, — предположил Зорька.
— Там Малуша одевается, — возразила омуженка, забрав у него флягу.
— Ой, ладно тебе квохтать, — отмахнулся Волот, — чай, дальше ладьи не уйдёт.
Насупившись, Умила положила голову на плечо Баровита, задумчиво поправила ремни своего сапога. Всё чаще отец предавался унынию, замыкался, не подпуская к себе. Это беспокоило омуженку, рождая дурное предчувствие. На все её расспросы он лишь отшучивался, ссылался на грядущую старость. Волот с Баровитом никаких странностей в нём не замечали, а может, знали что-то. Знали, да ей не говорили.
— Иди сюда, красавица, — голос брата распугал мысли, вернув Умилу в явь. Волот похлопал ладонью по скамье: — Не боись.
— Не вертись, — прошипела Радмила.
Постоянно одёргивая рубаху, к друзьям подошла Малуша, подозрительно взглянув на лучницу, опустилась рядом с Волотом.
— Ты не смущайся, — улыбнулась Умила, — к портам привыкнешь. Сарафанов не держим, так что придётся тебе аки мы с Радмилкой хаживать.
— Ага, я тебе опосле сакс дам, — промурчала лучница.
— Почто? — удивилась девушка, сжав тёмно-русую косу.
— Всякое в пути быть может, — поглаживая Умилину руку, пояснил Баровит, — посему лучше при оружии быть.
— Ты нас держись, — посоветовал Волот.
Малуша сцепила пальцы в замок, задумчиво обвела взором дружинников, мать с детьми и выкупленных юношей. Смех, беззаботные разговоры, словно ничего и не было.
— Так куда вы направляетесь? — пролепетала она.
— В Камул, — ответила Умила.
— А там работу найти можно? За кров да еду… Я могу хозяйство вести, шить могу, вязать…
— Тоже мне невидаль какая, — фыркнула Радмила.
— Так, ты там вроде как спишь, — осёк Волот, толкнув подругу локтем. Взглянув на Малушу, лукаво прищурился: — А пироги ты печь умеешь?
— Умею, — оживилась девушка. — Состряпаю всё, что токмо душе угодно.
— Во, а то сестра, окроме каши в котелке, ничем боле не балует, — обрадовался витязь.
— Зато слаще каши той не сыскать, — поспешил вставить Баровит, видя, как Умила набирает в грудь воздух, дабы излить на брата негодование. — А помощница по хозяйству всем надобна.
— Неужто? — донеслось с соседней лавки. Рядом с Иваром сидела женщина, поглаживая локоны младшего сына. Недоверчиво хмурясь, она вновь заговорила: — В каждом доме своя хозяйка имеется, почто девка там надобна, к тому же млада такая? Разве что мужьям чужим главы крутить.
— Ну что ты, мать, — нахмурилась Умила. — Камул град большой, каждому работа там найдётся. Вот наши хоромы широки, да пусты. Мы, почитай, летами в походах да наймах. Вот, дабы дом наш не изветшал, помощников себе зовём. Сейчас там баба-Голуба с мужем хозяйство ведут, да токмо старые они уже, посему от рукодельницы такой не откажутся.