— Ты, — нахмурившись, Умила легонько толкнула витязя в грудь, — ты тоже хорош. Нет бы самому Малуше сказать.
— О чём? — изогнув бровь, спросил витязь. — Что ты мне не жена? Зачем объяснять что-то девке, кою токмо сегодня в очи увидел? Ты рядом была, обнимала меня — что мне за дело до её слов?
Чувствуя, как его руки ползут по спине, как прижимают к каменной груди, Умила теряла дар речи. Голова кружилась, мысли разбегались. Его голос дурманил разум, горячил кровь.
— Что-то не то меж нами происходит, — шепнула она, скользнув ладонью по широкому плечу.
— Отчего же?
— Я воин, — помолчав, выдавила Умила.
— Я тоже, — перебил Баровит, прижав её кисть к груди. — Мы живём не войной, Умила, мы храним мир. Храним, дабы жить, аки сердцу любо. Любо нам вместе быть, так к чему слова чьи-то? Воротимся в Камул, за хлопоты домашние примемся, к работе какой приладимся. А дальше видно будет, чего душу зазря теребить?
Не в силах сказать что-либо, Умила опустила голову на его грудь, обняла каменный торс. Вслушиваясь в стук сердца, закрыла глаза. Баровит нежно поглаживал золотистые волосы, стараясь не замечать пристальных взоров перешёптывающихся дружинников.
_____________________________________________________________________________
Малая Тархтария*- автономный округ Великой Тархтарии на берегу реки Танаис.
Вольная Тархтария*- автономный округ в составе Великой Тархтарии. Земли (преимущественно степи), между Аримией и Персией.
10. Империя
Жаркие лучи ласково касались сливовых листьев, поглаживали бутоны, красующиеся на костлявых графитовых ветвях. В зеркале рукотворного пруда отражались цветущие деревья и белоснежные клубы облаков. Камешек серой рыбёшкой глухо булькнул в водной толще, погнав сотни кругов. Откинув широкие полы шёлкового ханьфу*, восьмилетний мальчик перебирал камни, окантовывающие пруд. Найдя нужный, Вэньшуну улыбнулся, подбежал к стволу сливы — на травяном бархате красовалась картина, выложенная листьями и лепестками, песком и камушками. Аккуратно поместив находку в центр своего творения, наследник престола в умилении сцепил руки.
Серые камни оттенялись фиолетовыми лепестками, яркая зелень отделяла заворачивающийся вихрь от песчаного полотна. В игре цвета, формы и фактуры мальчику виделось зарождение мира, сотворение прекрасного, величественного дома людей и животных из неудержимого хаоса.
Улыбнувшись искромётной мысли, Вэньшуну поднял тоненькую веточку, провёл по песку, выводя причудливые линии. Оставив её, бросился к пруду, окунул руки. Взбрызнув песок, придирчиво взглянул на каменные завихрения; вновь приблизившись к воде, намочил край расшитого пояса. Влажная ткань коснулась серой поверхности, рождая новые оттенки, — теперь принц был всецело доволен результатом. Неожиданно из-за раскидистых слив послышался родной голос, отозвавшись трепетом в детской душе. Вэньшуну поспешил покинуть благоухающее укрытие.
— Мой господин, — залепетал мальчик, сгорая от желания явить деду своё творение, — Повелитель, вы должны посмотреть на это.
Император, замолчав на полуслове, удивлённо посмотрел на наследного принца. Изогнув седую бровь, жестом велел внуку ждать.
— Вся ли дань собрана? — повторил свой вопрос император.
— Да, Повелитель, — поклонился казначей, вытянув перед собой свиток, украшенный красной лентой.
— Никто не противился?
— Никто не смеет противиться Великому императору, — не разгибаясь и не поднимая взора, ответил казначей.
— Что ж, — безразлично бросил владыка, приняв свиток, — ты свободен.
— Рад служить вам, Повелитель, — пятясь и кланяясь, отозвался слуга и спешно удалился.
Повернувшись, император властно взглянул на внука, но сердце вмиг оттаяло, стоило рассмотреть искрящийся в карей радужке восторг.
— Что ты хотел показать мне, Вэньшуну?
Из-за переполнявших чувств принц едва не позабыл поклониться владыке. Сомкнув ладони, мальчик второпях выполнил полагающийся этикет, подскочил к деду, с трудом сдерживая желание сжать его руку.
— Мой господин, я хочу показать вам кое-что. Помните, вы рассказывали мне о сотворении мира? По вашему велению я прочёл священные свитки; то, чего не смог понять, — расспросил у монахов, — спеша к пруду лепетал он. — Я изобразил это невообразимое творение Богов из даров природы. Взгляните.
Ши-цзун посмотрел на картину, одобрительно кивнул. Приблизившись, коснулся прохладных лепестков.
— Что ж, Вэньшуну, у тебя получилось очень красиво. Я рад тому, что твоя душа столь тонко ощущает мир. Лишь слившись воедино с природой, со стихиями, ты обретаешь силу Богов.