— Скажи ему, — пронеслось в шёпоте ветра, — скажи, ибо к нему я пришёл.
— Деде, — прохрипел Баровит, не отводя от отца взгляд.
— Что? — переспросил воевода, подходя ближе. Опершись о плечо сына, Демир всмотрелся в пустоту.
— Нет меня боле в Яви, сынок, — устами Баровита заговорил Аким. — Ты по мне не горюй, ибо горюшка без того хлебнуть придётся.
— Что должно мне делать, батюшка? — шепнул Демир, невидящим взором смотря перед собой.
— Самое важное, — ответил Аким. — Воротайся в Камул да выполни самое важное.
— Не понимаю тебя.
— Те беды, что во снах зришь, уже очень скоро обрушатся на Тархтарию, посему завершите то, что не успели; начните то, что задумали; посейте то, чему должно взойти.
— Желаю кургану твому поклониться сперва, — зажмурившись, Демир пытался унять боль в груди.
— Нет, — осёк Аким. — К мощам моим ещё приведёт тебя Макошь, сейчас же тебе надобно успеть, Демир. Всем вам надобно успеть.
— Родославе, — прохрипел Демир, — Родушке не говори… я сам ей скажу, когда встретимся.
Сжимая предплечья отца, Баровит смотрел на Акима — он явно видел искру в поблёкших глазах при имени богатырши. Витязь мог поклясться, что тётка знает о гибели деда, что больше других ведомо ей о смерти старого воеводы. Услышав его мысли, Аким приложил палец к губам.
— Не говори ему ни о чём, — возникло в голове.
Громадное тело медленно распалось, рассыпалось шелестящей листвой, застыло в шершавой коре, осело вечерней дымкой, канув средь трав и цветов. Обняв учителя, Баровит шепнул:
— Он ушёл.
— Поведёшь дружину домой, — пробурчал Демир. — На Полозове разойдёмся. Поскачете в Камул, я же — в Кийский острог…
— Нет, отец, — отстранив от себя воеводу, Зорька всмотрелся в помрачневшее лицо, — тебе деде велел в Камул воротаться. Думается, времени у нас мало, а успеть надобно многое, к тому же я не понял, что именно.
Вырвавшись из его рук, Демир попятился, хмурясь, прохрипел:
— Я всё сказал, выполняй. Али воля отцовская для тебя что слово пустое?
— А для тебя? — спокойно спросил старший дружинник.
Ничего не ответив, воевода стремительно зашагал вглубь леса.
Баровит подался было за ним, но остановился, решив, что сейчас разговор не задастся. Устало проведя рукой по глазам, почувствовал на себе родной взгляд, вздохнул:
— Выходи уже, довольно хорониться.
Раскидистые ветви отстранились, недовольно прошуршал кустарник, выпуская широкоплечего витязя. Волот неторопливо подошёл к другу, сжал его плечо.
— Я всё слышал, можешь не рассказывать.
— Слышал, да не видел, — пробурчал Баровит.
Изогнув бровь, Волот внимательно смотрел на него, ожидая разъяснений.
— Я не сказал о том отцу, не скажу Умиле. Посему меж нами оно останется… Деде, — пытаясь подобрать слова, Зорька нахмурился, — он как-то не так умер, неправильно.
Серые глаза прищурились, словно ловя какие-то неведомые знаки на лице друга. Волот молчал, не спеша с расспросами.
— Смерть в бою — воля Богов, смерть славная. Таких воинов, аки дед-Аким, Мара сама провожает в Ирий*. Да дед не явился во сне, не возник в мыслях, стоял предо мной, аки живой… Те, кто сами из жизни уходят, — молчат, говорить не могут, а он говорил… к тому же дед на то никогда бы не пошёл. Утопленники мокрые, от сгоревших дымом пахнет, — Баровит осёкся, пристальней взглянув на Волота. Помолчав, добавил: — Убиенные недожитые лета в межмирье дохаживают.
— Дед нас на главу выше, а мы с тобой не из малых, — нахмурился Бер, — да в плечах он сажень*. Кто мог осилить такого? Коли их много было, так то уже бой, а смерть в бою, аки ты сам сказал, — воля Богов.
— Как — мне неведомо, — скрестив на груди руки, пробурчал Зорька, — токмо думается, что деда убили. Убили подло, чем обрекли на скитание меж мирами. Теперича ему придётся забирать силу живых, а для столь доброй души то пытка.
Прерывисто вздохнув, Волот потёр лоб.
— Мда, о том теперича вряд ли узнаем.
— У няньки спросим, — бросил Баровит, всматриваясь в едва различимую тропку, по которой ушёл отец.
— Нянька в Арконе, — насторожился Волот.
— Нянька в Кийском остроге. Токмо о том, брат, окроме нас с тобой, знать никто не должен.
— Отчего?
— Так дед велел, — осёк Баровит и легонько толкнул Волота к тропке. — Поговори с отцом, уболтай в Камул воротаться. А я пока велю костры тушить да по ладьям рассаживаться, засиделись мы.