— Куда? — спросила девушка, прожигая брата взглядом.
— Откуда мне знать? — насупился он.
— Он - твой друг, — не унималась Умила.
— Он - твой жених, — заметил Волот. — Не волнуйся ты так, сам ушёл, сам и воротится… К обеду точно… особенно если Радмила лапши наварит. Она, в отличие от тебя, знает чем Баровита порадовать.
Златовласая шлёпнула брата ладонью по лбу:
— Да, ну тебя. Сбил ты меня, след я потеряла.
Воин тихо посмеивался над сестрой. Девушка закрыла глаза, вытянула в разные стороны руки и прислушалась к своим ощущениям, правую ладонь обдало жаром.
— Выше, — констатировала она.
— Веди меня, — улыбнулся Волот.
Ряды, клонящиеся к подножью горы, деревьев становились всё реже, девичьи пальцы цеплялись за холодные камни, колени, даже через плотную кожу высоких сапог, ощущали каждую грань острых пород. Наконец-то воины вышли на плато, можно было выпрямиться во весь рост и осмотреться. Широкая ладонь брата легла на девичье плечо:
— Вон он - зуб горы.
Голубые глаза окинули высокий острый пик, о ноги которого разбивались морские волны.
—Не знаю, родной, меня вниз тянет, — сказала она и пересекла каменную площадку.
Девушка резко пригнулась и спряталась за камень, витязь проскользнул к ней. Он увидел, как семеро османцев вытягивают из дома, стоящего на отшибе деревни, молодую девушку, как вслед за ними выбегают с криками её родители.
— Спускаемся, — скомандовал он.
Они осторожно, но не мешкая при этом, принялись скользить от камня к камню, наблюдая за тем, как два османца обнажили мечи и приставили их к шеям несчастных родителей.
— Ты стариков освободи, — шепнул брат, — а я девушке помогу.
— Интересно, почему? — хитро прищурилась Умила.
— Потому что со стариками двое остались, а девку пятеро тащат. О тебе забочусь, — заверил воин.
— Ну, ну, или просто девка тебе глянулась, — улыбнулась сестра.
— Не без этого, — кивнул витязь и стал пробираться вдоль камней.
Синеглазая женщина, лет пятидесяти пяти, нервно хваталась за кудрявые смоляные волосы, подёрнутые сединой.
— Что ж вы делаете? — кричала она, — Отпустите её!
Сухой мужичок попытался вырваться из крепкой хватки османца и кинуться вслед за дочерью, но холодный металл коснулся его кожи, и маленькая капелька крови побежала по его груди. Тёмные глаза прищурились, оскалившееся лицо приблизилось к плачущей женщине.
— Будешь лечить наших воинов, — медленно говорил парень, коверкая славянскую речь, — подумай, что мы с дочерью твоей сделаем, если ты противиться станешь.
Глаза матери наполнились ужасом, губы задрожали. В следующий миг её ослепила сияющая лента, с хрустом вонзившаяся в голову османца. Когда женщина открыла глаза, то увидела лежащее у своих ног тело, под которым растекалось блестящее алое пятно. Второй тюрок обернулся, выпустив из рук мужчину, и увидел девушку. Узкие штаны прятались в высоких сапогах, белую рубаху перетягивал на талии широкий кожаный пояс, её волосы в лучах Ярилы казались золотыми, а бездонные озёра глаз окидывали воина своим холодом. В руке омуженки провернулась сабля, девушка в один шаг настигла османца и лезвия их клинков пронзительно звякнули. Он отбросил славянку от себя и сделал выпад, она отвела его меч, вцепилась рукой в смоляные волосы и опустила голову противника на своё колено. Воин попятился, растирая по лицу кровь, девушка провернулась и атаковала. Османец едва успел блокировать её саблю и замахнулся рукой. Златовласая прогнулась, наблюдая как широкий кулак пролетает над её лицом, отскочила в сторону и снова ринулась на противника. Клинки скрестились, парень оскалился, предчувствуя скорую победу, но девушка резко отвела его меч и ударила соперника ногой в голову. Османец сделал шаг назад, на мгновение потеряв зрение, омуженка время не упустила, блестящая сталь провернулась в её руке и лизнула шею противника. Оставив заливающегося кровью врага позади, Умила подошла к опешившим людям.
— Живы все? — спросила она.
— Они дочку нашу забрали, — залепетала женщина, цепляясь за рубаху воительницы, — они хотели, чтобы я их раненных лечила, а я отказалась и они дочь мою забрали.
— Успокойся, мать, — говорила златовласая, — брат мой на подмогу ей кинулся. Нет уосман против него шансов.
— Я тоже пойду, — заявил мужчина и ринулся к тропе.
— Стой, — осекла Умила, хватая его за рукав, — видно по тебе, что ты не витязь, токмо испортишь всё. Бери жену и в деревню бегите, прячьтесь, а мы дочь вашу воротим.
—Как же? Мы с тобой, — влезла знахарка.
Женщина говорила что-то ещё, но девушка уже не слушала, она заметила вдали клубы пыли — конники приближались к ним.
— Бегите живо! — зарычала она, — Прячьтесь и носа не высовывайте! Скоро здесь конники будут. Со всех ног бегите!
Мужик схватил жену за руку и ринулся к деревеньке, знахарка смотрела как тонкая девичья фигурка скрылась за острыми валунами, что-то заставляло верить этой незнакомке.
Пятеро осман спускались с горы, волоча за собой чернявую девушку. Тонкие пальцы безрезультатно пытались разжать крепкую хватку, ноги упирались в валуны, но всё тщетно. Кареглазый воин хохотал и говорил ей что-то на «своём». Она с ужасом смотрела на него, и липкий страх сильнее сжимал её виски. Четверо шли впереди, что-то бурно обсуждая. Девушка заметила боковым зрением блеск, мощный удар чем-то тяжёлым поразил затылок её мучителя. Она отчётливо слышала хруст черепной кости, видела как поток крови вырвался изо рта османца, ноги её подкосились, над головой просвистело лезвие и за спиной что-то рухнуло, какой-то круглый предмет покатился вниз. Снова этот свист, синеглазая подняла свой взор — высоченный воин калечил тела её обидчиков, два меча вращались в его руках, сливаясь в сверкающие Солнца. Тяжёлый клинок отвёл османскую сталь, а второй отрубил сопернику руку, брюнет закричал, сжимая кровоточащую конечность, резкий взмах меча прервал его голос и поверг противника на землю. Третий воин кинулся на витязя, размахивая двумя саблями, Волот блокировал клинки, развёл их в стороны и ударил османца с головы в нос. Мир угас в глазах захватчика, а острая боль в груди пришла из ниоткуда и оборвала его жизнь. Последний выживший бросился бежать, Бер перехватил меч и бросил его в беглеца. Одиннадцатикилограммовая сталь впилась в спину османца и заставила его остаться на этой горе.
Парень подошёл к перепуганной красавице, убирая меч в ножны. Её синие, словно лепестки василька, глаза пристально смотрели на него, бархатные длинные ресницы боялись сомкнуться, а чёрные брови изогнулись в удивлении, тёплый ветер играл с её растрепавшимися локонами, которые на фоне белоснежной кожи казались смоляными. Витязь улыбнулся ей и протянул руку:
— Испугалась?
— Да, — не стала лукавить девушка, вкладывая свою кисть в широкую ладонь воина.
— Не бойся, они тебя не обидят боле, — заверил парень, помогая ей подняться.