— Войной на Киев? — шумела толпа.
— До Киева плыть надо… далека дорога, — сомневался Добрыня.
— Не надо никуда плыть, сам здесь скоро будет, — улыбнулась омуженка. — Как только обоза с воеводой своим не дождётся, так мигом здесь окажется.
Добрыню передёрнуло, нервная дрожь пробежала по его телу и снова ударила в веко, заставив его пульсировать. Велибор нахмурился, понимая, что слишком много правды в словах дочери его павшего друга, что бы со спокойной душой отмахнуться от них можно было. Мудрые мужи зашумели, вскидывая руки и нервно теребя бороды.
— К осаде город готовить? — сглотнув, выдавил глава Тангута.
— Да, — кивнула голубоглазая. — Пущай Велибор Касимович в Камбалу* скачет, я в Тендук* направлюсь, а после в Хамбалыке* встретимся. Всех предупредить надобно, да побыстрее.
— Утром только, — осёк воевода, — а то я тебя знаю, сразу с вече в седло сядешь.
Девушка кивнула ему, решив, что ей и вправду отдых нужен, и поспешила в выделенные ей палаты, чтобы хоть немного силы восстановить.
Эхо разнесло по резным стенам коридора уверенную поступь омуженки. Холодные озёра её глаз скрывали в себе тяжёлые мысли, а сердце рвалось от тоски. Не прошло ещё и дня без воспоминаний о тёплом медовом взоре, доброй улыбке и крепких рук, в которых так упоительно было чувствовать себя слабой. Тяжёлый вздох прогнал из груди горечь разлуки, тонкая кисть толкнула массивную дверь, ноги сбросили сапоги и поплелись в опочивальню*. Девушка стянула с себя кольчугу и положила её на лавку. Блестящие звенья мелодично звякнули,.. так же мелодично, как и в Крыму, падая на гладкие тела гальки,.. падая на кольчугу Баровита. Умила зажмурила глаза и обхватила себя руками. Мысль что сама разрушила своё счастье, жгла её душу и не давала покоя. До девичьего слуха из сеней* донёсся тонкий скрип двери, а затем и глухой топот. Омуженка вылетела к незваному гостю, желая излить на него весь свой гнев, но встала как вкопанная — высокий витязь сбрасывал с широких плеч свой пыльный плащ.
— Ну, здравствуй, Умила, — сказал воин, прожигая её своими медовыми глазами.
— Велибор голубя отправил? — догадалась она.
— Да, я просил его об этом, когда в прошлый раз был здесь, — кивнул парень, снимая грязные сапоги, — умыться дай.
Девушка повела путника, сутки проскакавшего в седле и загнавшего ни одну лошадь, в уборную. Не смея смотреть в его глаза, она взяла кувшин и налила воды в широкие сомкнутые ладони.
— Вот зачем ты здесь? — нахмурилась она. — Камул на кого оставил? Как тебя только Главеш отпустил?
— Ждана за себя оставил, обещал, что завтра ворочусь… уболтал я Главеша, — ответил Баровит, принимая из её рук полотенце. — Скажи мне, лиса, что мне делать с тобой? Сбежала, ничего не сказала, вторую неделю уже ищу тебя…
— Чего меня искать, чай, не дитя малое, — пробубнила златовласая и направилась в светлицу*.
— Я за тобой приехал, — заявил воевода Камула. — Если по-хорошему не согласишься, то я свяжу тебя, через коня переброшу и увезу. В доме под замок посажу и охрану приставлю.
Картина рисовалась мрачная и с планами девушки она никак не совпадала. Посмотрела омуженка на витязя и утвердилась в мысли, что в кулачном бою ей не справиться с ним — нет шансов у хрупкой женщины перед здоровенным двухметровым мужиком. Да и при взгляде в глаза его бездонные множество желаний возникало в трепетном сердце, и не было среди них ни жажды сражения, ни мыслей о побеге. Парень подошёл к ней и сжал в своей ладони её кисть.
— Умила, послушай меня, — нежно сказал он, — я же счастья тебе хочу, пусть, даже если не со мной ты его сыщешь. Вернись домой, одна ты из рода своего осталась, а воевать и без тебя есть кому.
— Что мне дома сидеть? — спокойно спросила голубоглазая. — Я шесть лет в походах да осадах…
— Я знаю, — перебил воин. — Я все эти шесть лет с тобой в походах и осадах плечом к плечу. Я не заставляю тебя коров доить, продолжай службу дружинную, но в Камуле… чтобы я защитить тебя мог.
Чувства захлестнули Умилу, истосковавшееся сердце грозилось вырваться из груди. И правда всю свою службу он рядом с ней был, да что там служба — всю жизнь. Этого витязя она с детства знала, потому, как с Волотом они неразлучны были, самым желанным гостем он был в доме воеводы. Может, поэтому замуж за него не спешила, потому что Баровит и так всегда подле был, потому что всеми своими действиями желание быть с ней и верность свою показывал.
«Вдруг не увижу его больше», — пронеслось в голове девушки.
Умила отогнала эту леденящую душу мысль от себя и взглянула в его глаза — тёплые, добрые. Руки её сами обвили его широкую шею, она коснулась его губ, и тело пробило жаром. Баровит не понимал происходящего и, отстранившись, удивлённо посмотрел на неё.
— Ты же сказала, что не любишь меня, — прищурился витязь.
— Ты же не поверил, — улыбнулась она.
— Не поверил, — подтвердил воин. — И когда же ты поняла, что любишь?
— Лет в пятнадцать, — задумалась девушка. — Когда меня только в дружину приняли. Впервые тогда тебя в настоящем бою увидала… Сразил ты сердце моё.
Баровит ушам не верил. Осел он на лавку и, глаз от неё не отрывая, выдавил:
— Пять лет уже, значит? Умила, какого Чёрта тогда ты мне душу наизнанку выворачиваешь? Почему замуж за меня не идёшь? Извела, сил уже нет…
Она резко накрыла его губы своими, оборвав поток возмущения, тонкие пальцы заскользили по тёмно-русым волосам, небритым щекам, каменной груди, развязали его пояс. Зорька охотно сдался во власть её ласк, подумав о том, что выяснить отношения они могут и позже. Осознание того, что чувства его взаимны, окрыляло витязя. Он подхватил девушку на руки, в два шага пересёк опочивальню, приблизившись к кровати и опустив на перину свою ношу. Умила стянула с него рубаху, провела рукой по мускулистому телу, покрытому шрамами — отметинами минувших сражений. Каждый из них она знала, помнила, когда и как они ему достались, помнила, как перехватывало её сердце при виде истекающего кровью воина. Сейчас она хотела быть с ним, хотела принадлежать ему, хотя бы одну ночь из всех этих пяти лет. Златовласая горела огнём, желая окутать витязя своей любовью, и столько же жара получала взамен, тая от его поцелуев, словно снег под лучами Ярилы. Невероятный трепет вызывали в девушке его прикосновения, и мысль о том, как могла бы быть счастлива с ним, не отпускала её. Да, счастлива… в другой жизни, не в этой.
________________________________________________________________________________________________
копное право* - это совокупность народных юридических норм и обычаев, мирское самоуправление, форма прямой демократии.
Аркона*(Яромарсбург) - город и религиозный центр балтийских славян на о. Руян
Святовит* - бог войны и победы.
Камбала* - крупный (областной город) Великой Тархтарии.
Тендук* - крупный (областной город) Великой Тархтарии.