Ожесточённый бой разразился металлическим звоном и десятками сдавленных криков. Высокие ворота Тандука с мучительным скрипом распахнулись под силой ударов ногайского тарана*. Орды всадников серебристым потоком хлынули в город. Горящие стрелы впивались в крыши теремов, перекидывая ненасытные языки шершавую кожу теремов. Яркое пламя занималось жаром и поглощало резное кружево деревянных крыш. Синеглазая Мара носилась по полю и забирала с собой павших воинов. Смертельно раненные дружинники, видя прекрасный девичий лик в обрамлении смоляных локонов, охотно шагали в её распростёртые объятия и устремлялись в Навь, обретая покой. Защитники Тандука намертво стояли у городских врат, понимая, что за их спинами кремль, в котором прятались их семьи. Перепуганные миряне шептали молитвы, женщины прижимали к груди детей, закрывая им уши, чтобы малыши не пугались голосов войны… её свирепого звериного рыка.
В царящем безумии нельзя было разобрать происходящего, ногайцы метались от одного пустого двора к другому в поисках наживы, но находили лишь смерть. Широкоплечий воин размахнулся мечом и снёс противнику голову, он видел, как ордынцы берут в кольцо троих его дружинников. Витязь вырвал копьё из лежащего у его ног тела и метнул в противника, тот повалился на землю, и «кольцо» разомкнулось, дав воинам Тандука возможность перегруппироваться. Баровит впился взглядом в несущегося на него конника, резко отпрянул, блестящий клинок его блокировал саблю, а тяжёлый кулак поразил голову коня. Скакун повалился, сбрасывая с себя седока, заржал и затряс гривой. Наездник отпружинил от земли, оскалился и с рыком занёс над противником саблю. Лезвия вновь заскрежетали, воевода увёл клинок в сторону и с размаха ударил соперника кулаком в голову. Попятился ногаец и, не успев ничего сообразить, почувствовал холод, сковавший шею. Горячая кровь хлынула на его грудь, взор затуманился, мир качнулся и угас.
— Отступаем к кремлёвским стенам! — крикнул Баровит своим дружинникам, вытирая о рукав окровавленный меч.
Воины бросились за командиром, ордынцы, сочтя это за бегство, ринулись в погоню. Высокая красная стена казалась совершенно пустой, могучие ворота не собирались спешно распахиваться, принимая своих защитников. Дружинники разбежались и, отпружинив, в один мах оказались возле каменного барьера. Земля разверзлась под ногами и поглотила воинов, укрыв их в своём чреве. Преследователи замерли на мгновение и переглянулись в нерешительности следовать за дружинниками. Чёрные тучи стрел вырвались из-за кремлёвских стен и обрушили весь свой гнев на ногайцев, впиваясь в тела захватчиков, стальными зубами. Крики заполнили площадь, кто-то падал, содрогаясь в конвульсиях, кто-то бежал прочь.
Отряд Баровита быстро продвигался по вырытому коридору, приближаясь к главным городским воротам. Теперь им нужно было закрыть их, добить оставшихся ордынцев и не дать подкреплению проникнуть в город. Воины ринулись на ногайцев, какая-то сила остановила воеводу и заставила обернуться. Медовые глаза жадно впились в знакомые черты, в лукавую улыбку и тёплый взгляд. Стальное кружево кольчуги, обвивающее широкий торс витязя, блестело в солнечных лучах, как и прежде, а ветер, казалось, всё так же играл с длинными русыми волосами, собранными в хвост. Волот подмигнул другу и указал на крепостную стену. Баровит вмиг взлетел по широким ступеням и в прорезь бойницы увидел, как трое московитов закладывают у самого основания стены бочки с порохом.
— Лучники, ко мне! — заорал командир.
Трое стрелков на ходу атаковали минёров, стрелы одна за другой покидали колчаны и впивались в цель, не дав поджечь сверепое сооружение.
— Земан, Ивар, — позвал воевода, — разберите бочки, лучники прикроют вас.
Дружинники кивнули, закрепили крюки и спустились к подножью. Стрелки метко били в приближающихся ордынцев, отринув мысль о том, что сами могут стать легкой целью для вражеских лучников. Баровит кинул взор на ворота — пятеро его воинов пытались оттеснить отряд московитов от спускного механизма, витязь бросился к ним. Перерубить массивную цепь было самым верным решением, но и сила на это требовалась немалая. Зорька почувствовал, как широкая ладонь накрывает его руку, сжимающую меч. Размахнулся воин и с огромной силой, коей не обладал ранее, опустил клинок свой, рассекая широкие звенья, словно нить. Массивная тяжеленная решётка рухнула вниз, впиваясь своими железными зубами в землю и отрезая отрядам ногайцев путь в город. Ордынцы остановили коней, спешились и принялись перешёптываться. Воевода окинул дружинников взглядом:
— Живо всем на стену! Спускаемся!
— Но как же, Баровит Азарович, их же там тьма-тьмущая, — взмолился воин, — и так уже не один час бьёмся, сил нету.
Тяжёлая ладонь воеводы легла на плечо парня, медовые глаза окутали своим теплом и уняли нервную дрожь в руках.
— Видишь на кремлёвской стене лучников? — спросил Зорька, указав пальцем на красные бойницы. — То девки, и тут нас прикрывают тоже девки. Думаешь, они не устали, али им не страшно? Ни одна ведь не пискнула, а ты сопли распустил. Подумай лучше о детях, что в крепости укрылись, и стариках. Не совестно тебе, мужику, плакаться?
— Совестно, — кивнул воин и ринулся на стену.
Баровит взлетел следом, закрепил крюк и спустился вниз со своими дружинниками врага встречать.
Ногайцы рвали тела защитников Тандука подобно диким зверям, клинки со свистом разрезали воздух, кони топтали раненых, стрелы лучниц вонзались в шеи и глаза захватчиков, крики и стоны наполняли воздух, воины замертво падали возле крепостных стен. Боровит провернул в руке меч и резко опустил его на противника, обезглавив его, в следующий же миг клинок снова взлетел вверх и разрубил второго соперника от плеча до пояса. Он постоянно ощущал чьё-то присутствие рядом, кого-то очень близкого, видел боковым зрением широкую спину, русые волосы, собранные в конский хвост, и хитрый блеск дымчато-серых глаз. Родной ободряющий голос звучал в его голове, разгоняя жар по телу. Всё, как и месяц назад — плечом к плечу со своим лучшим другом. Баровит чувствовал прилив сил, словно его меч утратил в весе и не было этих часов изнуряющего противостояния.
Воевода поддел ногой лежащую на земле саблю павшего воина и метнул её в ногайца, теснящего его дружинника, затем развернулся и полоснул мечом шею противника. Медовые глаза прищурились, впиваясь в рваную кромку леса, из которой бурлящим потоком хлынул отряд «зрячих конников».
— Встречай, Зорька, друзей своих, — возник голос Волота
Во главе улюлюкающего войска мчалась всадница, натягивающая тетиву тугого лука. Светло-русые волосы её развевались по ветру, а на правой ключице под кольчугой сквозь белую ткань рубахи проступало кровавое пятно.
— Ещё одна неугомонная девка, — подумал Баровит, — так её рана никогда не заживёт… калекой останется.