— Иди ты к черту. Не серди меня. Я и так злая.
— Ну зачем такие слова?
Его рука нырнула в глубокий вырез ее простенькой блузки и неумолимо продвигалась к желанной цели. Цель была достигнута, и тело Ромэни пронзила горячая молния.
— Кэмерон, ну как тебе втолковать, что мне это безразлично? — застонала она, отчаянно сопротивляясь зову желания. Он не переставая поглаживал ее сосок, пока тот не выступил навстречу его пальцам. От его низкого грудного смеха по ее телу пробежала легкая дрожь.
— Это делается не только словами, голубушка. Ты все время говоришь «нет», но твое поведение доказывает обратное. — Кэмерон положил ладонь на узкую дорожку между ее грудей, и она услышала биение сердца под его ласковой рукой.
— Это ничего не значит, это просто… э-э… непроизвольная физическая реакция, — прошептала она, безнадежно пытаясь убедить в этом и себя, и его.
— Ты еще говоришь о непроизвольных физических реакциях, — проворковал он, уложил ее поудобнее на подушки и прижал своим телом, потом наклонился к ее ноге, еще касающейся пола, поднял ее на диван, не спеша лаская бархатистое бедро. — Ромэни, Ромэни, что ты со мной делаешь! Понимаешь ли ты хоть чуточку, что со мной творится?
Она понимала, и совсем даже не чуточку, что творится в его теле, и это полностью заглушало увещевания ее мозга. Нащупав пуговицы шелковой рубашки, она расстегнула ее, просунула руку в жар жестких волос на его груди и восхищенно вздохнула. И тут почувствовала, как его тело все больше придавливает ее. Он опирался на одну руку, но вдруг локоть поехал по гладкому дивану, и Кэмерон пробормотал ряд приглушенных проклятий.
— Черт бы побрал этот диван, его купили не для этого, но, боюсь, до спальни мы не доберемся. С другой стороны…
Ощутив на себе всю массу его крупного тела, Ром слегка было дернулась, но сразу же передумала: сопротивляться такой туше немыслимо. Она лишь слабо пролепетала:
— А ты не пушинка, учти. Наконец он пристроил на диване левую руку и, неровно дыша, успокоил ее:
— Ничего, ты выдержишь. Мне всегда были по вкусу пылкие девчонки.
— Я воспылаю, как бумажная кукла, если ты не слезешь с меня, — прорычала она. — Невозможно дышать!
— Да, на этой штуке все получается не так. Никогда не думал, что она такая скользкая. — Смех чуть приглушил блеск вожделения в его потемневших глазах.
— Ты хочешь сказать, что уже спланировал этот… этот стихийный порыв? — со смехом воскликнула она. — И притащил меня сюда на самом деле затем…
Он обхватил ее бедра, устроил поудобнее и погладил ее упругую круглую ягодицу.
— Я явно не все продумал. В следующий раз попробую излюбленный мной прием в спальне. Традиции живут и процветают.
Она постаралась увернуться от бесстыдных рук и уставилась в его — такие близкие — глаза.
— Традиции можешь оставить для других. Следующего раза не будет.
— Ром, — примирительно заворковал он, но она решительно отрезала:
— Да-да, не будет! Мне осточертело, что всякий самец считает меня легкой добычей! И все лишь потому, что я художник, лишь потому, что я не училась в пансионе благородных девиц и не ношу аристократические шмотки, лишь потому, что предпочитаю писать людей — порою мужчин, порою обнаженных, — а не лес и полянки! Но это еще не значит, что… что…
— Я понял, — сухо отозвался Кэмерон. Глупо, конечно, сопротивляться в таком положении: он по-прежнему нависает над ней, юбка задрана, ей каким-то образом удалось расстегнуть его рубашку. Теперь им оставалась лишь словесная баталия. Ром подвинулась в сторону из-под его могучего торса, но чуть не упала с дивана. Кэмерон схватил ее и, крепко держа, попробовал переменить позу. Туманным недоверчивым взглядом она следила за ним.
Чей-то легкий вздох заставил ее оторвать глаза от его золотистых зрачков. Кэмерон повернул голову, и она посмотрела в том же направлении — в дверях стояла Мэдлин. На бледном сердитом лице выступили красные пятна.
— Кэмерон, как ты можешь? Ты совсем забыл все приличия! Здесь, в этом доме, когда рядом дети!
Назло невестке он снова склонился к Ром, она обвила его дрожащими руками. Потом он сказал устало и обреченно:
— Да ладно тебе, Мэдди, не шуми.
— Не шуми! Нечего мне приказывать, Кэмерон Синклер! Если ты не уважаешь меня, то подумай хотя бы о детях своего брата!
Он сел на диване, пригладил волосы и нетерпеливо оборвал ее:
— На кой черт ты приплела уважение к тебе и детям? Лучше не отвечай, а иди отсюда, хорошо, Мэдлин? Я скоро приду в гостиную.
Онемевшими руками Ром отчаянно пыталась расправить одежду. В этот миг она ненавидела себя, Кэмерона и вторгшуюся Мэдлин.
— Хорошо, я уйду, — прошипела увядающая леди, — но лишь потому, что не желаю ни минуты дольше находиться в одной комнате с этой… этой… — Изысканные манеры впервые изменили ей, Мэдлин резко повернулась и ринулась вон, хлопнув дверью. У Ром было ощущение, что из нее, как из воздушного шарика, выпустили воздух.
Кэмерон протянул ей руку и помог встать, откинул каштановый завиток с ее щеки и задержал ладонь на выпуклой скуле.
— Прости, лапочка. Я от всей души, искренне сожалею. Мэдди чертовски бесится, когда нарушают ее пресловутые моральные нормы, но это скоро пройдет. Завтра она уже будет просить прощения, а послезавтра совсем позабудет об этом.
Ром нервно хохотнула, заправила блузку и сказала:
— Не бери в голову. Я тоже думаю, что стоит ей только проветрить эту комнату, и она притихнет. Интересно… как ты считаешь, какие слова в мой адрес застряли у нее в горле? — Дрожащие губы растянулись в слабое подобие улыбки. Кэмерон взял ее за плечи и осторожно встряхнул.
— Не обращай внимания! Ведь из-за этого между нами ничего не изменится.
— Ох, отстань…
— Да-да, учти, девочка моя. — Он погрозил ей пальцем и строго прищурил янтарно-медные глаза, недавно черневшие, как пучина. Он принялся спокойно застегивать рубашку, вовсе не торопясь к Мэдлин. Ром не знала, радоваться ей или злиться, она только понимала, что ей не стоило связываться с таким, как Кэмерон Синклер. Потому что это тупик, ничего хорошего из такой связи не выйдет. Они несовместимы, как Реджи и Кэролин Уоллингфорд. Слайды воспоминаний закружились в ее голове, и она осознала, что видела лишь одну сторону отношений своих родителей, ослепленная заботой о собственной независимости. Ром с горечью произнесла:
— Кэмерон, скажи: если бы я была из твоего социального круга, ты бы так же запросто решил, что я хочу лечь с тобой в постель?
Оскорбленный, он посмотрел на нее так, словно она совершила преступление, но она не опустила глаз. Без всякой к тому необходимости она вскинула голову и выжидательно улыбнулась ему. Тишина звенела у нее в ушах, и казалось, что их хрупкая нежность друг к другу вот-вот рассыплется. Наконец он заговорил. Его взгляд стал нахальным и дерзким.
— Ром, ведь ты вполне опытная женщина, но до удивления недалекая. Объясни мне: если ты так ненавидишь «мой социальный круг», то почему тебя не коробит получать наши деньги?
Она побледнела и закрыла глаза. Удар был прямым — и заслуженным. Губы задвигались, шепча извинения, и вдруг она услышала его шаги. У самой двери он оглянулся с полным равнодушием и сказал:
— Завтра мы выезжаем в восемь утра.
Глава 7
Ром спала беспокойно и проснулась с первыми лучами заглянувшего на балкон лимонного солнца. Она долго лежала, закинув руки за голову, и мысленно заново проигрывала вчерашнюю головоломную сцену. Как она теперь явится на глаза Мэдлин? Да и с Кэмероном будет непросто объясниться. Все такие безалаберные в личной жизни или только она? Связано ли это каким-то образом с ее профессией? Почему личная жизнь стольких известных ей художников неумолимо катится в пропасть?
О, какой благоразумной она была: приняла этот заказ, чтобы уехать из города и обдумать дальнейшую жизнь. Конечно, Ром Кэрис умеет обходить пропасти, такая умница! И что из этого получилось? Все чувства к Джерри совершенно незаметно растаяли, и не успела она опомниться, как уже попала в новую историю.
Перевернувшись на живот, Ром уткнулась в шелковистую желтую подушку. Вчера Нора выносила подушку на солнце, и она впитала ароматную свежесть летнего дня. Нора уже сорок один год замужем. Интересно, испытывала ли она столько волнений в юности. Сейчас их семейная жизнь вроде бы тиха и спокойна. А металась ли Нора когда-нибудь ночи напролет в горячке страсти, изнемогая от желания познать каждую клеточку тела Фостера? А почему, собственно, именно Фостера? (Ром, и не стыдно тебе так думать?) А Мэдлин Кинг? По ней не скажешь, что когда-нибудь она переживала что-либо подобное.