– В это нужно верить, Пьеро, правда, оно того стоит! – подал голос Тома.
– А что, если Датчанина тоже убило? В шахте их двенадцать – лошадей, которые таскают уголь. Дюжина бедных животных, которые годами не видят света! Меня мутит от одной мысли!
Пьер умолк. Он всегда охотно помогал кормить рудниковых лошадей – шестерых крепких кобылок среднего размера и шестерых меринов, в числе которых был и его любимый Датчанин, – и ухаживать за ними. В шахте также держали пару зябликов в клетке из ивовых прутьев. Если, неровен час, содержание монооксида углерода в воздухе повышалось, птицы топорщили перышки, что служило для людей предостережением.
– Так уж повелось, малыш. Не нам менять этот мир. Кстати, как там твоя нога?
– Говорю же, правую я совсем не чувствую…
С болью в сердце Тома начал ощупывать тело мальчика: сначала торс, потом ноги. Когда очередь дошла до правого колена, его пальцы наткнулись на плотную массу камней. Он попытался убрать тот, что покрупнее, но отвалить его в сторону не хватило сил.
– Извини, малыш, ничего не выходит! – признался он. – Одному тут не справиться. А пока ждем подмогу, поболтаем о том о сем. И помолиться не помешает. Да подольше, от всего сердца!
С самого рассвета город затянуло густым туманом, которому вторил моросящий, пахнущий морем дождь. В трех шагах ничего нельзя было рассмотреть. Коричневая мостовая блестела от влаги, городской шум звучал приглушенно, словно бы издалека. Посреди сероватой неопределенности временами возникало темное пятно автомобиля. Машины двигались медленно, с включенными фарами, и были похожи на сказочных чудовищ с огромными желтыми глазами.
Изора Мийé неторопливо шла по тротуару улицы Мулен-Руж. Призрачная атмосфера, служившая обрамлением ее утренней прогулки, как нельзя лучше соответствовала меланхолическому настроению девушки. Ее черные как смоль волосы были собраны в низкий шиньон под бархатной шляпкой гранатового цвета. Серое приталенное пальто скрывало от посторонних глаз хрупкую девичью фигурку.
На днях ей исполнилось восемнадцать, и праздник оставил по себе горькое послевкусие: ни поздравительной открытки от родителей, ни письма от друзей, ни единого доброго слова от работодателей – мсье и мадам Понтонье. Супруги Понтонье содержали частную школу, и Изора работала у них воспитательницей. Кроме того, несколько часов в неделю она обязана была посвящать уборке и глажке. Девушка и не думала жаловаться. Она считала большой удачей возможность самостоятельно зарабатывать деньги, которых хватало на жизнь и на оплату меблированной комнаты в доме, располагавшемся по соседству со школой.
«Он обо мне забыл! Ведь обещал, что напишет!» – терзалась она.
Изора остановилась на мгновение, как будто это помогло бы справиться с разочарованием, и тут же резко обернулась. Рядом кто-то кашлянул, она была абсолютно уверена. Может, почтальон? Еще секунда – и он выкатится из жуткого тумана на своем велосипеде и подаст ей конверт, который затерялся среди других отправлений, поэтому разнося утром почту, он его попросту не заметил…
Сперва Изоре показалось, что поблизости никого нет. Но тут она заметила в проеме арки темный силуэт – впрочем, совсем не похожий на долгожданного почтальона. Незнакомец оказался выше, стройнее и без велосипеда.
Хрупкая надежда разбилась вдребезги. Расстроившись еще больше, девушка ускорила шаг. Последние два дня, стоило выйти на улицу, как она уже не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдают или даже следят. Будучи особой сдержанной и не слишком говорливой, Изора оставила опасения при себе. Да и с кем бы она могла ими поделиться? Коллега, воспитательница интерната, с которой они встречались ежедневно утром и вечером, была молчаливой вдовой. Вдов в стране хватало – прошло всего два года после подписания перемирия в Компьенском лесу, близ станции Ретонд. Что касается директрисы, Гертруды Понтонье, единственное, о чем она желала говорить – это женская мода и наряды. Оставалась еще квартирная хозяйка, мадам Берта. Она славная женщина, но очень суеверна – сделает в ответ страшное лицо, начнет креститься и наверняка посоветует поставить свечку в церкви Сен-Луи…
«Кто бы мог за мной следить и, главное, зачем?» – размышляла девушка. И снова услышала чей-то кашель и звук неторопливых шагов. Ясным солнечным днем, и в более поздний час, она вряд ли испугалась бы. Если бы… В воображении Изоры замелькали картинки одна другой страшнее. Мать не раз говорила, что в городе с ней непременно приключится что-то плохое. По убеждению Люсьены Мийе, мир за пределами родной фермы кишел разнообразными опасностями, убийцами и бандитами.