Он ругал себя, но понимал, что ничем уже невозможно поправить то, что произошло.
Внезапно решение, простое, единственно верное, пришло ему в голову. Он даже вскочил с постели, хотя в номере было довольно прохладно, да, только так, взять и отправиться туда, в Гусино, дорогу он знает, а если и забыл, то, как говорится, люди помогут…
Люди и в самом деле помогли. Вернее, один человек — портье гостиницы, смоленский старожил. Корсаков узнал главное: то, чего он боялся, не случилось, деревня Гусино как была, так и стояла все на том же самом месте; а ему почему-то подумалось, что этой деревни давно уже в помине нет и тогда, ясное дело, Дуся потеряна для него навсегда, тогда уже он ее и следа не отыщет; нет, деревня оставалась все там же, только поездом было ехать до нее никак не меньше, чем часа три, потому что (Корсаков так и не понял) был там какой-то хитрый объезд или еще что-то в том же роде; он не дослушал до конца, спросил:
— А на такси можно до Гусина добраться?
— На такси, вестимо, — ответил портье, любивший щеголять истинно русскими, подчас даже архаичными выражениями, — такси довезет куда вашей душеньке угодно. И стоить будет не так чтобы уж очень дорого… Он пошевелил губами, видимо мысленно подсчитывая предстоящий расход Корсакова, и объявил:
— Рубля на двадцать три потянет, одним словом, на четвертной…
— Осилю, — решил Корсаков.
Ехать надо было около семидесяти километров в сторону от Смоленска.
Серый осенний дождь упал на оголенные деревья, на сжатые, скошенные поля.
Шофер то и дело включал «дворники», проворно очищавшие ветровое стекло от дождевых капель.
Корсаков искоса поглядывал на шофера. Уже немолодой, с седыми висками, клетчатая ковбойка оттеняла коричнево-кирпичный загар, как бы навсегда опаливший кожу.
Широкие, впрочем, не лишенные своеобразного изящества ладони покойно лежали на баранке.
«Кто, интересно, старше, он или я?» — подумал Корсаков. Шофер слегка повернул голову; светлые, с яркими белками глаза, выгоревшие брови, недлинные, но густые, толстогубый рот.
«Нет, я старше, — решил Корсаков. — Безусловно старше!»
Он не заметил, как заснул. Очнулся от громкого голоса:
— Приехали…
Открыл глаза, огляделся. На дороге стоял столб с дощечкой посередине, на дощечке крупные буквы, белым по красному: «Гусино».
— Да, — сказал Корсаков, — приехали.
— Подождать? — спросил шофер, заглушив мотор.
— Спасибо, не нужно, — ответил Корсаков.
Он увидел деревню на холме, всю в деревьях, роняющих листья на землю, ровный порядок домов на широкой сельской улице; дома, как ему показалось, добротные, крепко строенные, окруженные хорошими, прочными на вид заборами.
Нет, все было не так, как ему помнилось, да и вряд ли могло все остаться таким, каким было, ведь прошло столько лет с того самого дня, когда Дуся нашла его на опушке леса и на своих руках перетащила к себе в дом.
Он шел улицей решительно незнакомой, куры рылись в прибитой дождем пыли, деловито пробегали собаки, и большие и маленькие, впереди шагал человек, молодой или старый — со спины не разобрать.
На угловом доме к крыше был прибит красный флаг.
«Должно быть, сельсовет», — догадался Корсаков и не ошибся. На пороге сидела старуха, обирая темными узловатыми пальцами большую головку подсолнечника. В ее фартук дождем сыпались белые незрелые семечки.
— Простите, это сельсовет? — спросил Корсаков, подойдя ближе.
Старуха подняла на него глаза, когда-то, должно быть, голубые, яркие, а теперь окончательно выцветшие, слезящиеся.
— Да, батюшка, — ответила певуче. — Сельсовет, чему же еще быть, ясно, что сельсовет.
— А председатель сельсовета у себя?
Старуха покачала головой:
— Нет, батюшка, никого нонеча нет, одна я за всех осталася.
— Где же они все? — спросил Корсаков.
— Председатель в город поехал, дело у него там какое-то, а секлетарь в декрет пошла, не нынче-завтра родит…
— Так, — сказал Корсаков.
Старуха выжидательно глядела на него слезящимися глазами.
— Скажите, бабушка, — начал Корсаков, — не знаете случайно, где живет Дуся Кергетова?
— Кергетова? — переспросила старуха. — Это какая же Кергетова? — И пояснила: — У нас, почитай, все село Кергетовы.
— И все родственники? — удивился Корсаков.
— Да нет, тут вот что приключилось… — Старуха, видимо, рада была побеседовать с приезжим человеком, то ли давно ни с кем не приходилось говорить, то ли хотелось показать, какая она всезнающая. — Гусином-то мы стали надысь, недавно, может, лет с полсотни, не больше, я еще Кергеты застала, мы тогда Кергетами прозывались, а потом у нас избача убили, Гусин по фамилии, хороший мужчина был, вежливый, со всеми, бывалочи, за ручку здоровается и домой ко всем, бывалочи, придет, поговорит, обо всем как есть расспросит, а его кулаки и прикончили, аккурат когда он полем в свою избу-читальню шел. И долго найти убивцев не могли, а опосля все едино нашли, как ниточка не завивайся, а все кончик найдется…