Если бы знать, куда мы уходим? И продолжается ли жизнь там, где-то за гранью нашего бытия? Или это все ерунда, выдумки досужих фантазеров, никчемные, пустые бредни?..
Однажды, расслабившись душой, он поверил Ольге свои мысли.
Ольга недоуменно выслушала его, сказала:
— Да ты что, Вадим? Что это с тобой?
Она никогда не унывала, всегда оставалась бодрой, деятельной, не ломалась при неудачах. Горькие размышления о смысле жизни остались далеко позади, в прошлой с Гришей Перчиком жизни.
Работала она довольно много, у нее появились знакомства в некоторых газетах и журналах, случалось, ездила от них в командировки.
Очерки Ольги в чем-то были «все на одно лицо»: сперва шло описание природы, потом описание того, как корреспондент добирался до города, до села, до заповедника, потом, как встретили корреспондента, как завязался разговор, какие проблемы обсуждались. И обычно все очерки заканчивались бравурным аккордом, либо один из героев заверял, что все будет сделано, все добьются невиданных и неслыханных успехов, либо опять шло описание природы, обычно символическое, про восход солнца, «заливающего своими все нарастающими лучами зеленые равнины, обещающие долгий, жаркий, благодатный день», либо корреспондент, уезжая домой, глядел в окно вагона, «а в это время мысли одна за другой бродили в его голове, и постепенно, слово за словом, начинал складываться план очерка, в котором найдет свое отражение все то, что довелось видеть и слышать, все реалии нашей сегодняшней, бурной, богатой событиями жизни…»
Всеволожский помогал ей чем мог — советом, безотказной способностью всегда выслушать, когда она просит, правкой, а это было непросто. Ольгины очерки требовали тщательной правки. И потом, главное, он знакомил ее с теми, кто был ей нужен.
Закадычная подруга Нина, с которой Ольга рассорилась, предпочитала выкладывать в лицо все то, что думала, говорила про Ольгу: «У нее все рассчитано и расставлено по полочкам, вся как есть жизнь. Все идет по плану, так, как задумано, ни шага в сторону».
Так оно и было в действительности. Ольга ставила перед собой задачи, и по мере того как они выполнялись, возникали новые, их она так же старалась одолеть.
А теперь была задача — издать книгу очерков, а потом подать в Союз журналистов, в конечном счете разве она хуже других очеркистов, которых полным-полно там.
Для этого следовало провести предварительную подготовку, и первый, кто должен был помочь ей, это, конечно, Вадим Всеволожский.
В последнее время он себя неважно чувствовал, разыгралась старая язва, кроме того, порой мучила гипертония, он не любил лечиться, не признавал санаториев, домов отдыха. Ольга пыталась уговорить его пойти к известному профессору, специалисту по язвенной болезни, он отказался.
— Лучше пойдем с тобой в ЦДЛ, отметим выход моей книги.
Недавно у него вышла книга о Гаврииле Романовиче Державине.
— Ты хочешь, чтобы мы были только вдвоем? — спросила Ольга.
— А как бы тебе хотелось? — спросил он.
Оба знали, он любит ее сильнее, чем она его. Это было неоспоримо, он старше, она — его последняя любовь. Недаром он часто повторял стихи Тютчева: «О, как на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней…»
«Он, оказалось, сентиментален, даже слезлив», — думала о нем порой Ольга, думала холодно, жестко, словно о ком-то постороннем. Хотя была по-своему привязана к нему, даже не мыслила себе жизни без него, с ним прошло немало лет, отлетела первая золотистая пыльца молодости, он во многом помог ей, в сущности, характер ее, привычки, наклонности — все это было сформировано им.
Он привык уступать ей во всем, но когда она предложила устроить банкет в честь выхода новой книги, он заупрямился. Почему-то не признавал никаких банкетов, в этом ему чудилось что-то нахально-навязчивое. Однако Ольга настояла на своем. Она не была чересчур щедрой, скорее, в достаточной мере прижимистой, но банкет ей просто необходим.
Банкет был устроен в Центральном Доме литераторов, в уютной гостиной, с мягкими вдоль стен диванами и нарядным, вечно бездействующим камином.
Гостей Ольга выбирала сама, Всеволожский, как всегда, не перечил ей, пусть будет по ее, во всяком случае, он был уверен, она не подведет. Он не ошибся. Все, решительно все оказалось на высшем уровне. И гости не подкачали, были, как выражалась Ольга, один к одному, интересные, занимательные, умные и, главное, престижные.
Это слово особенно часто звучало в Ольгиных устах.
— Это — человек престижный, — говорила она и словно гвоздь вколачивала, не выдернуть, сколько бы ни стараться. — Да, я уверена. А вот этот — совсем не престижный.