И мать и сестры жили дружно, были привязаны друг к другу, мать поминутно вздыхала, повторяя одно и то же:
— От всего пережитого я вся в адреналине…
Сестры, Маргарита и Аделаида, которую в семье называли сокращенно Наля, настойчиво уговаривали мать:
— Мамочка, дорогая, не огорчайся, не расстраивай себя! Все будет в порядке, вот увидишь…
Но сами, потихоньку от матери, плакали навзрыд: жизнь не баловала сестер, личное счастье не складывалось, обеих ожидала неприглядная участь старых дев…
Однажды Наля, вернувшись вечером откуда-то домой, заявила неожиданно:
— Мама и Мара, я выхожу замуж…
Мать схватилась за голову и чуть было не упала в обморок, Мара успела вовремя накапать ей капли Зеленина в рюмочку.
— Я вся в адреналине, — пробормотала мать, осушив рюмочку с каплями, Мара спросила удивленно:
— Неужели, Наля? Кто же он?
— Мы познакомились с ним в трамвае, на прошлой неделе. Сегодня в семь он придет к нам…
Он пришел точно в назначенный час, ни минутой позднее, здоровый, краснолицый, с вьющимися пепельными волосами и широким смеющимся ртом. Сидел за столом, мать разливала чай из старинного самовара, сестры подвигали ему то мед, то домашние коржики, испеченные Марой, то варенье, которое Наля варила летом. Он пил чашку за чашкой, хрустел коржиками, слушал рассказы матери о том, какой, разумной и духовно насыщенной жизнью жили они тогда, когда был жив отец семейства, профессор Мазуркевич. Сестры рассказывали о своих учениках, о том, как много приходится задавать на дом и как же трудно современным детям учиться…
Слушая длинные рассказы, успевая в нужные моменты поддакивать, гость в то же самое время оглядывал гостиную, старинную, карельской березы мебель, обитую полосатым, уже потертым шелком, люстру начала девятнадцатого века, синего стекла с хрустальными подвесками, бронзовые старинные бра на стенах.
Перед тем как уйти, он побывал в двух других комнатах, также обставленных старинной мебелью.
— У вас прямо как в музее, — сказал гость.
Сестры одинаково покраснели, мать слегка улыбнулась. Наля сказала:
— Представьте, Вася, недавно у нас был мой ученик, превосходный, к слову, мальчик, поразительно способный к языкам, так он сказал то же самое…
— Представляю, — ответил Вася.
Примерно через месяц сыграли свадьбу.
Поначалу все шло хорошо. Вася оказался хозяйственным, все горело в его умелых, покрытых золотистым пушком руках: он починил все стулья, козетки и кресла, подклеил инкрустацию на буле маркетри семнадцатого века, смазал машинным маслом скрипящие, стонущие и разболтанные двери.
— Какой он умелый, — восторгалась мама. — На все руки мастер!
— Да, нам всем повезло, — соглашалась Мара.
Но вскоре ей пришлось отказаться от своих слов. Вася менялся буквально на глазах, частенько приходил домой выпивши, грубил, если его спрашивали, где он был, а когда Наля робко призналась, что не переносит запах алкоголя и потому просит его больше не пить, он сотворил из своих крепких пальцев довольно выразительную фигу, сказав при этом:
— Придется вынести, милка моя, ничего не поделаешь…
Он грубил не только жене, но и Маре, и матери, обозвав как-то маму «старой грымзой, которой давно уже пора на вечный покой…» Нале он сказал: «Из тебя хозяйка, как из меня музыка в оркестре…»
Нале оставалось только молча плакать, а когда Мара попыталась вступиться за сестру, он на первом же слове оборвал ее:
— Ты молчи, выдра истощенная, знай свое место…
Наля первая предложила ему разойтись по-хорошему, мирно. В ответ Вася бурно расхохотался:
— Что значит мирно? Хочешь, чтобы я ушел подобру-поздорову?
— Конечно, — ответила Наля. — Как же иначе, раз мы не можем больше продолжать жить вместе?
В ответ его пальцы снова сотворили привычную для них конструкцию, и, помедлив для важности, Вася изрек:
— Никуда я отсюда не денусь, это такая же моя площадь, как и твоя!
И через некоторое время подал в суд два заявления: одно на развод, другое на раздел жилплощади и выделении ему отдельного лицевого счета.
Обо всем этом сестры поведали Светлане, как-то вечером пришедшие к ней. Перебивая друг друга, они стали рассказывать о своем горе, не выдержали и разразились слезами…
— Вот сволочь, — сказала Светлана. — Где он работает?
— Где-то на Красной Пресне, в строительно-монтажном управлении…