Маленький кабинетик Крутикова находился в конторе ЖСК, отделенный дощатой перегородкой от бухгалтерии.
Ольга скромненько поздоровалась, спросила:
— К вам можно?
Он кивнул:
— Заходите.
У него было небрежно выбритое, толстощекое лицо с пухлыми губами-ягодками.
— Дело вот в чем, — начала Ольга, внезапно замолчала, вглядываясь в него расширившимися глазами.
— Вы что? — испугался он, бегло оглядел себя. — Что это с вами?
— Я только сейчас заметила, как вы похожи, — сказала Ольга. — Как вы похожи на Марью Кирилловну.
— Что? — удивился он. — Как вы сказали? Вы что, знаете мою маму?
Ольга наклонила голову.
— Понимаете, это произошло случайно, я жила не очень далеко от вашей станицы, у бабушки, и только совсем недавно узнала: оказывается, мы с вами земляки. И когда мне случилось побывать в Александровской, я там увидела вашу маму, мне сказали: вот это мама Крутикова.
Он расплылся, польщенный.
— Так и сказали?
— Так и сказали.
Казалось, милее, простодушнее улыбки Ольги отыскать невозможно.
— Я как увидела вас, сразу вспомнила Марию Кирилловну, какая она у вас хорошая, сколько в ней симпатии, душевной теплоты, какой-то удивительной прелести… Как сейчас помню, она стояла возле магазина, в темной кофточке, платок на голове, а глаза, ну, просто такие же, как у вас, сразу можно догадаться, что вы ее сын!
Крутиков улыбался, Ольга говорила, все шло по намеченному плану.
— Как давно я не видел маму, — вздохнул Крутиков. — Все дела, дела…
Потом вновь постарался придать себе деловой вид.
— Так что у вас, расскажите…
Выслушав Ольгу, сказал:
— Только-то? Да чтоб для землячки, к тому же члена Союза журналистов не сделать?
— Правда? — обрадовалась Ольга.
— У нас скоро начинается строительство второй очереди, это все будет очень быстро, ручаюсь!
Простились они друзьями.
— Я приду с документами, — сказала Ольга.
— Постарайтесь не затягивать, — сказал он.
Но Ольга все не уходила.
— Ваша мама сказала, вы чудесно рисуете, и все больше пейзажи…
— Есть такое дело, — Крутиков сделал вид, что смутился. — Балуюсь время от времени…
— Подарите мне какой-нибудь ваш пейзаж, — попросила Ольга.
Вынула из сумочки пачку сигарет, закурила.
— Хорошо, — сказал польщенный Крутиков. — Непременно выберу для вас что-нибудь повеселее, посолнечней…
— Спасибо, значит, до встречи…
Ольга погасила сигарету о дно пепельницы, стоявшей на подоконнике, крепко, по-мужски, пожала его руку.
— До встречи, — сказал он.
— До встречи, — повторила она. — Будете писать маме, от меня горячий привет.
— Обязательно!
Идя по улице, Ольга привычно вспоминала недавний разговор.
Так, значит, все прошло хорошо. Вовремя сказала про старушку, про сходство ее с сыном. Причем все достоверно с начала до конца: какая старуха в станице ходит без платка? А магазин, естественно, имеется в каждом поселке, в каждой деревне. Главное, он поверил и пообещал, а уж она постарается, соберет все нужные документы и добьется, чтобы поставили на очередь, а та движется быстро, всем известно, не успеешь оглянуться, а новая квартира уже готова!
Дома Ольга сразу же объявила мужу:
— Через года два, не больше, об эту пору мы с тобой будем уже жить в новой квартире.
— В новой? — повторил Всеволожский, тоскливым взглядом обвел родные стены, свой секретер, настольную лампу, книжный шкаф, все то привычное, хорошо знакомое.
— Стоит ли, Олик?
— Стоит, — твердо ответила Ольга.
Он хотел было сказать, что в его возрасте вряд ли можно загадывать даже на год, даже на полгода, но глянул на ее оживленное, дышавшее упрямством лицо и не решился противоречить ей. Пусть будет так, как она желает. Пусть!
Когда Ольга якобы случайно встретила Готовцева в Шереметьеве, он сказал ей, что будет вести «круглый стол» в Доме журналиста. Ольга решила непременно и безотлагательно пойти на этот самый «круглый стол», желание видеть Готовцева, добиться его внимания, его интереса владело все сильнее. Она позвонила в Дом журналиста, но ее разочаровали: оказалось, «круглый стол» отменяется, Готовцев уехал в командировку, в Ригу.
— Зачем? — спросила Ольга.