И тут же отчеканила выученную загодя фразу:
— «Кукольник редко доверял людям, был крайне осторожен, недоверчив, это был скорей его недостаток, но во всяком случае, как утверждал он, ему зато редко приходилось разочаровываться в друзьях, как то бывало со многими его однокашниками…»
— Однако!
Глаза Всеволожского, как она и ожидала, блеснули интересом.
— Однако, неужели даже запомнили наизусть? Вот уж поистине не ожидал!
— У меня хорошая память, — призналась Ольга. — А если меня что-то привлекло в книге, я непременно выпишу и запомню…
— Мне бы вашу память, — сказал Всеволожский.
Может быть, Ольга понравилась ему в эту минуту или просто пожалел ее, понимая, что ничего-то она не успела еще узнать, нигде не была, никого стоящего, кроме него, Всеволожского, не видела, и вдруг предложил:
— А что, если мы с вами пойдем пообедаем куда-нибудь?
— Когда? — стараясь приглушить свою радость, спросила Ольга.
— Да хотя бы сейчас…
«Куда-нибудь» оказалось не так уж далеко — Центральный Дом литераторов. Ольга впервые оказалась в нарядном красивом зале, где на окнах были цветные витражи, где вдоль стен шоколадного цвета, покрытых каким-то старинным благородным деревом, вились ступени затейливой лестницы и за каждым столиком сидели сплошь одни знаменитости…
— Это дубовый зал, — сказал Всеволожский. — Как, нравится?
— Еще бы! — ответила Ольга.
— Выбирайте, — Всеволожский положил перед нею меню в изумрудного цвета обложке. — Что вашей душеньке угодно?
Ее душеньке было угодно все вкусное: салаты из свежих помидоров и оливье, крутые яйца с красной икрой, котлеты по-киевски, красное вино, кофе с ликером и, конечно, мороженое…
То и дело кто-нибудь окликал Всеволожского, он кивал в ответ, порой к нему подходили, крепко пожимали руку, перекидывались немногими словами:
— Как дела? Что нового?
Он не знакомил Ольгу с теми, кто подходил к нему, но после пояснял каждый раз:
— Это главный редактор молодежного журнала. Это писатель Н. Это международный обозреватель, тот, который чаще всех по телевизору выступает…
Для Ольги все было внове. Все кругом казались значительными, важными — и редактор, и писатель, и обозреватель, даже официанты были не похожи на тех, которых ей приходилось когда-либо раньше видеть, здесь каждый официант походил на важного дипломата.
В конце обеда Всеволожский стал поглядывать на часы, но Ольге очень не хотелось покидать этот нарядный зал с огромной люстрой высоко над головами. Всеволожский мимоходом рассказал: однажды люстра сорвалась, едва не проломив пол, к счастью, никого не задела…
Но как бы там ни было, а пришло время уходить. Всеволожский на такси довез Ольгу до самого дома. Ольга словно в самый первый раз увидела невзрачную обитель, в которой она проживала со своим Перчиком: облезлые, давно не ремонтированные стены, мутные стекла окон, выбитое стекло в подъезде.
Всеволожский вышел первым, поцеловал Ольге руку, снова сел в машину, опять рядом с шофером. Улыбнулся на прощанье, только сказал:
— Желаю здравствовать…
«Так и не сказал больше ничего», — Ольга печально поглядела вслед машине.
Она дала ему свой телефон, но он не позвонил ни разу. Иногда она звонила ему. Он повторял то и дело:
— Нажмите кнопку! Кто говорит? Ничего не слышно…
Она молчала. Трубка становилась влажной в ее ладони. Потом клала трубку на рычаг. Вздыхала:
«Ну, что бы ему стоило позвонить мне?»
А он все не звонил.
Жизнь между тем шла по одним и тем же накатанным рельсам. Дом, работа, опять дом, опять полуфабрикаты, которые жарились на плите коммунальной кухни, Гриша Перчик, всегда неунывающий, добрый, услужливый и такой в общем-то ненужный, желания, сменявшие друг друга, заботы, которые повторялись изо дня в день, из года в год, будничные, удручающие своим однообразием: купить импортный модный костюм, высокие сапоги на молнии, реставрировать старую цигейку, купленную по случаю, раздобыть меховую ушанку, хорошо бы из пыжика или из ондатры, получить белье из прачечной, не забыть пришить пуговицы к Гришиным рубашкам, отдать плащ к весне в чистку, поехать дикарем на юг, желательно без Гриши, иногда пробиться в Дом кино на просмотр фильма, на вечер юмора, поглазеть на модных исполнителей, и снова с раннего утра на работу, торопливо подмазаться, проглотить чашку чаю, чмокнуть на ходу Гришу, бросить ему на прощание «До встречи» и бежать по лестнице вниз, на улицу…