— Соизволю, — ответила Клавдия Сергеевна, невольно улыбаясь. — Если вам так хочется.
— Хочется, — признался он. — Представьте, очень хочется. Вообще хотелось бы сделать для вас что-то хорошее, что вам бы понравилось…
Худые щеки его слегка порозовели.
— Извините меня, наверное, я кажусь вам смешным, неуклюжим?
— Нет, — сказала она, — не кажетесь, нисколечко.
— Одинокие люди подчас выглядят несколько смешными, вы не находите? — спросил он.
— Вы считаете себя одиноким? — спросила Клавдия Сергеевна.
— Да, бесспорно одиноким.
— У вас же есть сын…
Он произнес грустно:
— Ну и что с того? Сыну я уже не нужен. А это, знаете, очень, очень грустно сознавать, что ты никому не нужен…
— Я понимаю вас, — сказала Клавдия Сергеевна. — Если бы у меня не было отца, я бы тоже, наверно, никому не была нужна!
— Ваш отец живет в Москве?
— Нет, он переехал к сестре, в Крым. Но я ему часто пишу, и он мне пишет.
Она помолчала, потом сказала почти неожиданно для самой себя:
— А вообще-то я тоже человек одинокий…
— Не надо сравнивать, — он медленно покачал головой. — Мужское одиночество куда горше женского.
— Одиночество есть одиночество, какое бы оно ни было.
— Нет, нет, — возразил он. — Мужское намного тяжелее, ведь мы, мужчины, бываем иногда такими беспомощными, такими жалкими в своем одиночестве, в неприкаянности…
— Зато вам, мужчинам, легче прервать свое одиночество, чем женщинам, — сказала Клавдия Сергеевна. — Как бы там ни было, а вам все же легче.
Он пристально посмотрел на нее, она почувствовала непонятное волнение, вдруг охватившее все ее существо под этим странным взглядом.
— Кому как, — коротко сказал он. Потом привязал поводок к ошейнику Рыжика.
— Пошли, пожалуй!
— Когда выйду на пенсию, непременно заведу собаку, — сказала Клавдия Сергеевна.
— Заведите, очень советую, только непременно дворняжку, не породистую, не какую-нибудь там афганскую гончую или королевского пуделя, а такого вот простюгана, как мой Рыжик. Поверьте, самые благодарные и верные существа на свете!
— Верю, — сказала Клавдия Сергеевна.
Они пошли по дорожке к выходу из парка. Сергей Витальевич произнес озабоченно:
— Знаете, раньше я любил ездить в командировки, а теперь боюсь… — Он кивнул на Рыжика. — Боюсь его оставлять одного, без себя…
— Неужели они его могут выгнать? — спросила Клавдия Сергеевна.
— Ну, не думаю, просто внимания на него не будут обращать, а ведь его надо накормить, потом выгулять, как ни говорите, живое существо… Мне предстоит командировка в Кострому, и я все тяну, не еду из-за Рыжика. И все-таки через месяц, самое большее через полтора придется поехать.
— Может быть, я бы взяла на это время Рыжика?
— Нет, — решительно сказал он. — Во-первых, Рыжик нигде жить не будет, кроме своего дома.
— А вдруг все-таки привыкнет ко мне?
— Нет, — повторил он, — Рыжик никого не признает, кроме меня и, как ни странно, Игоря, хотя тот и не любит его теперь, но кто может разобраться в собачьем сердце?..
Вместо предполагаемых семи дней Сергей Витальевич пробыл в командировке почти две недели.
Вернулся он домой вечером. Невестки, к счастью, не было дома, один лишь Игорь сидел в холле, переводил какую-то статью из западногерманского технического журнала, весь обложенный справочниками и словарями.
Рыжик бросился к хозяину, громко, восторженно залаял. Игорь на секунду оторвался от перевода, равнодушно кивнул отцу.
— С при-ез-дом!
— Здравствуй, милый, — ответил отец. — Как ты? Все хорошо?
— Хо-ро-шо, — ответил сын, снова склонился над раскрытой страницей словаря.
Рыжик визжал и вертелся клубком возле ног хозяина. Тот понял: собаку давно пора бы вывести, однако Игорь, видать, и думать о нем не думал. Он молча прицепил к ошейнику поводок, быстро вышел с Рыжиком за дверь. Рыжик ринулся вперед по лестнице, вниз, профессор едва поспевал за ним. Вернувшись, Сергей Витальевич вскипятил чай, выпил стакан чаю с хлебом, масла в холодильнике не оказалось, вообще никаких продуктов не было, только сиротливо белела неполная бутылка кефира да в морозилке были навалены друг на друга филе окуня, две мороженые курицы и пакет с фаршем.
— Хочешь чаю? — спросил Сергей Витальевич сына.
— Нет, подожду Аллу, — ответил сын.
— Как угодно.
Сергей Витальевич отщипнул ножом фарш из морозилки, полил его горячей из-под крана водой, положил в мисочку Рыжика. Рыжик накинулся на еду, будто не ел по крайней мере дня два.