— Сколько шума из ничего, — сварливо произнёс доктор Хаус, представ перед моими очами. — Я знаю лучшее средство лечения для inflancio astus.
На нём был мятый белый халат нараспашку, из-под которого выглядывал неряшливо застёгнутый не на ту пуговицу пиджак. Одной рукой Хаус опирался на крепкую трость, а другой высоко подкидывал желтый теннисный мяч к потолку. На меня он практически не смотрел — следил, чтобы мяч не упал на пол. Вероятно, подразумевалось, что пауза после произнесённых им слов должна произвести на меня определённый эффект.
— Какое средство? И как переводится инф… инф… Что это — вид паралича?
— Inflancio astus, — самодовольно повторил Хаус. — Это заболевание стопроцентно излечивается с помощью единственной процедуры. Для этого больному ректально вводится двести миллилитров скипидара. В переводе на русский язык Inflancio astus означает «воспаление хитрости». — пояснил он и тут же, поймав подкинутый к потолку теннисный мяч, метнул мне его прямо в лицо. — Вставай, бездельник! — грозным голосом рявкнул он.
Я попытался защитить лицо руками. Я попытался защитить лицо руками. Я попытался защитить лицо руками, но у меня ничего не вышло. Мяч угодил мне в скулу, и от неожиданного удара у меня потемнело в глазах и в голове замелькали искры.
— Чёрт! Он не встал! — несколько удивленно воскликнул доктор Хаус. — Может быть, я ошибся, и он не притворяется? Надо проверить эту версию. — и тут он подскочил ко мне и с размаху врезал по моей голове своей массивной тростью.
Я ощутил ещё более мощный удар, чем минуту назад, и вырубился, но перед этим… перед этим я дёрнул руками. Я явственно чувствовал, что, когда Хаус заносил надо мной свою трость, мои руки напряглись и чуть-чуть сдвинулись с места.
Не знаю, долго ли я лежал в беспамятстве. В себя я пришёл от того, что в голове появилась беспокойная мысль — выдержал ли «очкарик» удар тростью? Я попытался поднять руки, чтобы нащупать его, но руки не двигались, однако, в первое мгновение, когда у меня только возникло желание поднять их, я явственно их почувствовал.
Тем не менее, когда открыв глаза, я увидел наглую и самодовольную небритую физиономию, я выругался. Хаус расплылся в бессовестной улыбке.
— Я ошибся, ну так что же, — произнёс он, не моргнув глазом. — У тебя нет Inflancio astus.
В ответ я покрыл его трёхэтажным матом. Я и без него знал, что у меня нет воспаления хитрости. Зато теперь у меня противно ныла скула и болел зуб, от которого отскочила пломба. Похоже, создание виртуального врача — дурацкая идея.
— Слушай, — сказал я. — Ты не должен выходить из-под контроля. Ты обязан выполнять все мои инструкции. Главный — я. Не будешь вести себя по-человечески — я тебя уволю.
— Кадди с пенисом, — хмыкнул в ответ Хаус. Я не знал, кто такая Кадди, но понял, что у моего врача с ней при жизни были сложные отношения. — Ты включи свой мозг. Ах, ты не можешь? Ну да, он же у тебя спит сном праведника. Ну, я тебе помогу, я тебе растолкую. Включай соображалку и отвечай: если бы я не треснул по твоей дурацкой башке, разве твои руки что-нибудь почувствовали бы?
Он знал! Мне не показалось! Хаус тоже знал, что мои руки перестали быть совсем мёртвыми. В них появилась жизнь. Пока ещё микроскопическая, пока ещё едва заметная, но это были уже не два куска мяса, это были мои руки. Мозг искал с ними связь и почти нащупал её.
— Я буду размышлять дальше, — произнёс Хаус. — Но мне нужна доска с маркером и моя команда. Я без них не могу думать.
— Бери, что хочешь, — устало сказал я. — только позаботься о том, чтобы хотя бы твою команду я не видел. Мне и тебя хватает по самое не могу. Общайся с ними за пределами моего сознания.
— Замётано, — пообещал Хаус.
— Я тебе доверяю, — постарался я воззвать к его совести. — Руководи моим лечением. Ты мне нужен. Делай то, что считаешь правильным.
И доктор Хаус взялся за работу.
6. Брюня и обретение формы
Когда Сергей пришёл вечером с работы и увидел меня, он испугался. Ещё бы — под глазом у меня красовался огромный, иссиня-чёрный синяк. Мухин понимал, что я не мог упасть с кровати, удариться, а затем подняться и вновь юркнуть в постель. Квартира была заперта, в неё не мог зайти посторонний и повредить мне. Значит, синяк — следствие болезни, у которой появился новый, неизвестный и тревожный симптом. Квартирант хотел немедленно вызвать «скорую», и только напомнив ему Декларацию прав человека, мне удалось заставить его отказаться от этой затеи.
Я, как мог, постарался его успокоить, сказал, что вся проблема в моём зубе, из которого выпала пломба, что со мной такое уже случалось, и при зубных болях мое лицо покрывается синяками — так на меня действуют внутренние воспаления. И не надо так на меня смотреть, не надо, даю голову на отсечение, что это простой фингал, мне ещё рано покрываться трупными пятнами. Через пару дней я буду выглядеть намного лучше.