Потом я порылась в сумке и достала сплетенный вчера медальон. Думаю, я вправе взять такую плату за свой труд. Немного зиральфира для счастья будущей красавицы и умницы.
Вернувшись на кухню, я протянула его матери.
- Мам, отдай это Иринке. Это для ее будущей дочери.
Она сжала его в кулаке.
- Значит, уже сегодня?
- Скорее всего, - кивнула я.
- Ты собралась?
- Нет, - я покачала головой. - Мне ничего не нужно - там.
- Понимаю...
- Если это возможно, я обязательно постараюсь вернуться.
- Разве что, ненадолго.
- Конечно.
- Иди, а то опоздаешь.
Вот и все. Она даже не обняла меня.
Шеф, как всегда, встретил меня в магазине и настороженно поинтересовался:
- Рен, все в порядке? Что там у вас произошло?
- Да ерунда, матушка шухер навела. Ничего серьезного.
- Ну и славно. Иди кассу принимай.
- Игорь...
- Ну, чего еще?
- Я, наверное, сегодня работаю в последний раз.
- Чего?! Офигела?! Где я тебе замену искать буду?!
- Найдешь. Или Иринку попроси, она кого-нибудь на раз-два сосватает.
- Рен, ты рехнулась? Сама-то куда податься собралась?
- В дальние страны, Игорь, в дальние страны. Хотя... Я вообще-то немного рановато пургу погнала. Знаешь, я тебе точно в конце смены скажу, когда кассу сдавать буду.
- Ой, да ну тебя с твоими шуточками! Работай, давай.
Он мне не поверил. Напрасно.
Ночь тянулась, как резиновая. После одиннадцати люди в магазин вообще заходить перестали. Я посмотрела «Чай с Муссолини», потом включила «Русалок». Смотрела хорошо знакомый фильм и думала о том, что даже в конце мне не удалось посмеяться вместе с маменькой над этой подлой жизнью, как Шарлотте и миссис Флэкс. Так мы и расстались, как и жили, практически чужими друг другу. Даже когда она рассказывала о моем отце, в ее голосе почти не было эмоций. В детстве сказки мне тоже рассказывала бабушка, не она. Она никогда не любила сказок.
К пяти утра у меня кончился зиральфир. Из последних нескольких обрывков проволоки я сплела что-то вроде шпильки для волос. Точнее, подвеску на шпильку. Я точно знала, что женщина, которая прикрепит ее к своей прическе, будет вызывать у мужчин неизменный интерес. Я не знала, откуда я это знала. Наверное, в этом и заключалась моя магия.
Синдин словно ждал, когда я приду в отчаянье, лишившись ставшего таким любимым материала. Я встала ему навстречу.
- Синдин Дил-Унгар, я сделала то, что ты просил, - я протянула ему завернутый в кусок шелка Канон.
Синдин торжественно принял у меня из рук сверток и, разложив его на прилавке, откинул тряпицу в сторону. Я ждала, затаив дыхание. Если все это лажа, если я не смогла сделать то, что должна была, он никогда не возьмет меня с собой.
Несколько мучительно долгих минут он пристально разглядывал мое творение. Наконец, поднял на меня глаза. Они сияли.
- Прекрасная госпожа Рен-Атар! Это лучший из всех Канонов, что мне доводилось видеть. Благодарю вас от имени всего нашего народа.
Он собирался снова опуститься на колени, но я в ужасе успела поймать его за руку.
- Стойте! - завопила я. - Не делайте этого! Подождите!
- Госпожа? - он поднял на меня глаза, и взгляд его скользнул по моим судорожно вцепившимся в его рукав пальцам. Да там и остался, прикованный к тонкому колечку.
- Скажите, вы узнаете это кольцо?
- Да госпожа, - казалось, его губы отказываются его слушаться. - Это кольцо работы Рен-Атар из рода Гур-Веран. Очень, очень старой работы. Ему должно быть несколько тысяч лет.
- Возможно. Оно досталось мне от отца.
Он молча кивнул. И поник. У меня было такое чувство, что из него выпустили весь воздух. Все заготовленные слова убеждения вылетели у меня из головы.
- Я хочу домой, Синдин, - просто сказала я. - Я хочу уйти с тобой в твой мир.
- Все, что пожелает великая госпожа, - произнес он каким-то мертвым голосом и, склонившись в низком поклоне, простер руки к двери. - Прошу.
А что это я из прекрасной вдруг великой стала? Непорядок! И вообще, чего это он, как неживой? Я выскочила из-за прилавка и потрясла его за плечо.