— Благодарю вас, Рен-Атар. Я покорена вашим великодушием.
Рената кивает и скрывается за дверью, а я не могу сдержать смешок.
— Веселишься? — фыркает кошка.
— Прошу прощения, миледи, но у вас, кажется, появилась достойная ученица.
— Я рада! — миледи почти мурлычет от удовольствия и сладко потягивается, демонстрируя все великолепные изгибы своего тела. Потом косится на меня, — Любуешься?
— Как всегда, миледи. И вам это прекрасно известно, — я протягиваю ей бокал с наливкой, — О чем вы хотели поговорить?
— Ты невыносим, Гектор!
— Я всего лишь смотритель Библиотеки и старый человек. И я не могу не получать эстетического удовольствия от вашего общества.
— Только эстетического?
— Я никогда снова не понравлюсь вам на столько, насколько вы нравитесь мне, мадам. Я с этим смирился.
— Но Рен-Атар тебе нравится тоже, не так ли?
— Как и вам, миледи, как и вам.
— Ты слишком перегружен хранимыми тобою тайнами, Гектор, и научился делать слишком правильные выводы. Не будь ты человеком, я стала бы тебя бояться. Жюль ведь рассказал тебе о лекаре, — добавляет она без всякого перехода и без намека на вопрос в голосе.
— Да, мадам.
— Я и не сомневалась. Он и так болтун, а потеряв сына, и вовсе, наверное, себя не контролировал. Удивляюсь, как он не взбесился.
— Пытался. Я успел привести его в чувство до трансформации.
— Храбрец! Взбесившийся вервольф может быть опасен даже для меня.
— Вы забываете, что в тот момент я защищал и Рен-Атар тоже. Я не мог допустить его бешенства. Даже вдвоем с Синдином мы бы не справились.
— Понимаю. Рен-Атар знает о лекаре?
— Нет, я просто сказал, что у оборотней есть некий контакт в том мире. В тот момент ей было не до того, чтобы задавать вопросы, а потом мы к этой теме больше не возвращались.
— Я пока не решила, насколько могу ей доверять. Ты — другое дело.
— Но об Энгионе вы заговорили при ней специально. Чтобы предостеречь.
— Пусть делает выводы. Я рада, что она пошла к зеркалу. Но я не об этом хотела поговорить с тобой.
— Я весь внимание, миледи.
— Лекарь — еще одно подтверждение теории о том, что тот мир хранит наш генофонд. Он — тоже бэк-ап, — она усмехается, — Вот чудно! Это иномирское слово прилипло к языку. Когда-то у оборотней были свои лекари. Потом этот дар сошел на нет. Остались лишь трансформаторы, да и тех слишком мало. Ты знаешь кто это, или мне прочитать лекцию?
— Трансформаторы — это оборотни, обладающие даром помогать при первой трансформации детям с генетическими отклонениями или рожденным от брака оборотней из разных кланов. Все верно?
— Энциклопедист! — фыркает кошка, — Все время забываю о том, что тебя учил Энгион. Есть вообще хоть что-то, что ты не знаешь о волшебных народах?
— Уверен, что есть, миледи.
— Не прибедняйся. Так вот. Трансформаторов мало. Если первое превращение ребенка от смешанного брака, скажем, вервольфа и тигра, проводит трансформатор-вервольф, то малыш становится вервольфом, если тигр — то тигром. По традиции, трансформатор должен принадлежать к клану отца ребенка, хоть и не всегда получается именно так. Тем не менее, первая попытка принадлежит именно ему, и лишь потом будет пытаться трансформатор из клана матери. У вервольфов на данный момент есть только Зельфиль. Поэтому мальчик так важен. Через несколько месяцев он войдет в возраст и его способности проявятся. Теперь понимаешь? У Зельфиль всегда было слабое здоровье. И с этим ничего нельзя сделать. Лекарь дает какие-то таблетки, которые поддерживают ее. К сожалению, она смогла родить только одного щенка. Даже ты не заметил ее беременности, хотя тогда она приходила в Библиотеку раз в неделю.
— Я знал, что Зельфиль приходит, но не встречался с ней. Я считаю бестактным навязывать свое общество больным. Тот, кто хочет повидать меня, заходит сам. Зельфиль не заходила. Но я не понимаю другого. Разве генетика Зельфиль — единственная, дающая вевольфам дар трансформатора? Ведь раньше были и другие.
— И где они теперь? Такое чувство, что их планомерно истребляют на протяжении последних лет пятидесяти. Конечно, положения хуже, чем у вервольфов, сейчас нет ни у кого, но ни один клан не застрахован. А если случится так, что оборотни лишатся трансформаторов, это приведет к разобщению и клановым войнам. Не думаю, что кто-нибудь в мире может быть в восторге от такой перспективы. Но кто-то все же есть.
— И вы считаете, что это Энгион.
— Пока у меня нет другой кандидатуры. Хотя, мотивов я его не понимаю. Ничего, кроме спеси перворожденных не приходит мне в голову.
— Энгион слишком умен, чтобы поддаться древним амбициям, не имея надежды на победу. Я согласен с тем, что, если связать воедино все данные, мы имеем дело с долгосрочным планом, разработать который может только кто-то достаточно долгоживущий. И все же мне лично этих данных пока не хватает.
— Что еще тебя интересует?
— У гномов похитили Рен-Атар. У оборотней уничтожают трансформаторов. Подверглись ли скрытой атаке другие народы? И, если нет, то почему?
— Ты забываешь о гибели Серебряной леди.
— Не забываю. Но это нельзя считать атакой на эльфов. Это атака на всех. Словно кто-то подстраховался, чтобы не иметь неуязвимых противников.
— Логично… — прекрасная кошка хмурится, словно размышляя, стоит ли продолжать разговор, но все же решается, — Ты, конечно в курсе нашего нелепого конфликта с ундинами?
— Я-то, конечно, в курсе. А наяды?
— Зришь в корень. Ты знаешь, что в верховьях Сорока Ручьев, в Гартских горах хранилась Жемчужная Песня?
— Мне не нравится прошедшее время.
— Оно никому не нравится. Жемчужная Песня похищена. И ундины обвинили в этом орлов-оборотней. В то время, как сами наяды совершенно не поддерживают эту версию. Но кто станет слушать дикое племя, когда проще общаться с их цивилизованными покровителями.
— Плохо.
— Знаю.
— Плохо то, что без этого артефакта начнут пересыхать или уходить под землю ручьи. Наяды подадутся либо высоко в горы, на территорию орлов, либо будут стремиться к морю. А ундинам, насколько я понимаю, совершенно не нужны беженцы, которых придется поддерживать магически. Иначе наяды в соленой воде не выживут. Значит, снова конфликт внутри народа, междоусобная война, упадок. Та же самая схема.
— Кто бы он ни был, он стремится ослабить магические народы.
— Да, это действительно похоже на систему.
— Надеюсь, у Лилеи хватит ума обратиться к Рен-Атар. Если, конечно, найдется еще одна Слеза Солнца.
— Только не говорите мне, что вы полагаете, что эта уникальная жемчужина может отыскаться в том мире.
— Меня бы это не удивило, Гектор, — пожимает плечами леди Рисс и без перехода добавляет: — Я собираюсь нанести визит вождю кентавров.
— Вас пустят?
— Не знаю. У нас с ними отношения не портились. Пока.
— А из-за чего у вас возник конфликт с эльфами?
— Самое смешное, что у нас нет с ними официального конфликта. Мы просто делаем друг другу мелкие пакости, но на высшем уровне предпочитаем об этом не говорить.
— И, тем не менее, о конфликте известно. Даже Рен-Атар знает о нем.
Что-то привлекает внимание чутких кошачьих ушек. Леди Рисс прислушивается, потом вздыхает.
— Она возвращается. У меня к тебе просьба, Гектор.
— Всегда к вашим услугам, миледи.
— Никто из тех, кому я могу доверять, не знает секретов Библиотеки лучше тебя. Подумай о том, как можно вернуть Грэма. Я не верю в случайности. Зачем-то он должен был попасть туда. Но он еще слишком мал, и он нужен здесь.
— Я подумаю, миледи. Но боюсь, пока у меня нет идей, чем еще ему можно помочь.
— И будь осторожен с Энгионом.
— Я давно его не видел.
— Это не значит, что он здесь не появляется. Библиотеку он знает намного лучше тебя и, возможно, нашел свой способ обходить ее магию.