Неожиданно Ромик запротестовал против нового садика. Через 2-3 дня он категорически отказался туда идти, плакал, цеплялся за отца. Это было тем более удивительно, что раньше в детсад он бежал, отмахиваясь от прощальных объятий и поцелуев папы и мамы. Объяснить он ещё ничего не умел, понять что-то было невозможно, пока Зинаида сама не пошла и не посмотрела. Систему работы испанского садика она знала. Когда она отдавала туда ребёнка, воспитатели просили её, чтобы первые пару дней она сама была с ним там несколько часов, пока он не привыкнет к новой обстановке; потом она оставляла его там на один час без неё, потом – на два часа. Справедливости ради надо сказать, что это нужно было больше для самой Зины, которая первый раз в жизни оставляла ребёнка кому-то. Ей даже было как-то обидно, что Ромик тут же забыл про неё, изучал с любопытством всё, что он мог увидеть, достать, потрогать, радостно общался с детьми, особенно с девочками.
В другом детсаду взрослых к детям не допускали, а как Зинаида смогла увидеть через огромное, во всю стену окно, детей сразу приводили к порядку: все должны сидеть на стульчиках, не бегать, не трогать, не толкать, не шуметь. После свободы испанского садика Ромик такие порядки принять не мог.
Ромуальд сначала не хотел слушать доводов Аиды: прежний садик совсем рядом с их новой студией и её работой, Ромик с удовольствием бежит туда, и самое главное, с каким дальним прицелом отдала его туда Аида, что через два года ребёнок будет разговаривать по-испански. Английский он неизбежно выучит в школе, на русском разговаривали дома, а знание ещё одного языка в многоязычной Америке – это просто неоценимый подарок для мальчика. Аида уж не говорила мужу, что в дальнейшем она мечтает еще о двух восточных языках для сына, тем более, что Ромуальду самому ничего не стоило начать разговаривать на новом языке при общении с людьми из другой языковой группы. Читать и писать он, правда, не умел, но сам говорил со смехом:
-Мне бы только знать, как на любом языке «привет!», и я уже готов беседовать об особенностях выращивания кукуруза в этом регионе.
Дай Бог, чтобы эти способности передались Ромику, как передались его другим детям. Борьбу за детский садик чадолюбивый папа проиграл, не выдержав истерик Ромика; который снова с раннего утра начинал собираться в выбранный им детсад. Ему шёл только второй годик, он ещё не разобрался в мешанине трёх языков: дома – русский, в садике – испанский, на прогулках в парке, на улицах, в магазинах – английский, и он выражал свою радость только одним словом: дети!
Самое трудное в жизни – ждать да догонять; Зинаида считала дни и часы, когда она, наконец, сможет переселиться в свою студию и сможет хотя бы выспаться спокойно, не думая, что во сне её и её сына кто-то с аппетитом будет есть. Но счастье не даётся так просто, его надо заслужить
.
Ромуальд разговаривал с Аидой по настроению: то бешено её ревновал к врачам, с которыми она работала, или просто к незнакомым мужчинам и даже к женщинам, которые останавливались и долго смотрели ей вслед, даже когда они гуляли втроём; то просил её ещё потерпеть, и он всё сделает для них с сыном; то находил какую-нибудь причину, чтобы обвинить её во всех грехах, устроить ей скандал и объявить, что она сама должна решать свои проблемы и оставить его в покое, раз она отказывает ему в сексуальных отношениях.
Потом они со Стеллой улетели в Казахстан, чтобы открыть новый бизнес, а Зинаиде пришлось опять окунуться с головой в прошлое и не в очень прошлое Ромуальда.
Во-первых, ей стала звонить по телефону бывшая квартирантка. Она, видите ли, отдала Ромуальду деньги за квартиру за два месяца вперёд, а не прожила там и одного месяца, и она хочет получить свои деньги обратно.
-Ну, и получите их обратно. А что вы от меня хотите? – спросила Зинаида.
-Я хочу деньги.
-Вы мне деньги давали? Договор о квартире со мной заключали? Я там была почти на таких же правах, как Вы. Помочь я ничем не могу. Вам это понятно?
-Понятно, - после некоторого молчания ответила тихая алкоголичка.
Она ещё раз позвонила, и они снова пообщались в таком же духе. Потом от безвыходности она решила, видно, пошантажировать Аиду:
-Я не могу найти Ромуальда. Если ты мне не поможешь, я заявлю на него в полицию.
-Делайте, что хотите. Я Вам ничем помочь не могу. Дай мне Бог разобраться со своими делами.
-У нас с ним был секс, - после некоторого молчания заявила она. – Мужчины все меня хотят, ну, и он тоже.
-И что, секс был что ли плохой? – со смехом спросила Аида. Что ей оставалось делать в этой ситуации, если не посмеяться?
-Нет, нормальный, - озадаченно ответила она, не сразу приняв неожиданную реакцию Аиды. – Но я заявлю в полицию, что он меня изнасиловал.
-Слушайте, Неёла, - едва вспомнив, как её зовут, ответила Аида. – Делайте, что хотите. Это не моя проблема. Помочь Вам я не могу и не хочу. Мне больше не звоните, я не буду Вам отвечать.
Во-вторых, права на Ромуальда неожиданно предъявила Хадича, которая ухаживала за мамой. Воспользовавшись моментом, она стала рассказывать, что у них с Ромуальдом всё шло к совместной жизни, как только он разделается со своей Стеллой, которая держит его, обманом захватив их совместное дело. А вот она, Аида, и её сыночек совсем непонятно какое отношение к Ромуальду имеют. Наверное, по бизнесу, потому что она, Хадича, всё время дома и точно знает, что секса у них нет. Задав бесхитростной Хадиче два-три вопроса, Аида, кажется, поняла, каким «бизнесом» занимается её муж и его жена. На территории бывшего СССР они находят достаточно состоятельных людей, которые по тем или иным причинам хотят ( или вынуждены ) выехать в другую страну, и «помогают» им.
Они находят в Америке желающих подзаработать и сводят людей для оформления фиктивных браков. Все родственники-мужчины поразводились со своими жёнами и по паре раз завезли «невест». Ромуальд и его папа тоже проделывали эту операцию, видимо, не по одному разу.. Некоторых жен тоже привлекали к этому бизнесу. В их кругу настоящим считался религиозный брак, который оставался нерушимым, но при оформлении процедуры законного въезда в страну религиозный брак официальные органы не интересовал. Доход от этой работы был не ахти какой, но зато оплачивались поездки, встречи, гостиницы, рестораны. Было интересно, и считалось благородным помогать людям. Ромуальду работа эта нравилась, он пользовался у женщин безграничным доверием и иногда срывал значительные куши. Эти подробности Зинаида узнала уже потом от самого Ромуальда.
Оставил он своё семейство без контроля, и мамочка тоже кое-что порассказала, растроганная тем, что у её сына такая красавица-жена, и к тому же она чувствовала своим нутром, как она говорила, что Аида ей не соперница, что она не хочет, как Стелла, забрать у неё любимого сына насовсем
.
Зинаида знала, что Ромуальд попал в Америку в первый же год, как только люди получили возможность выезжать из СССР. Тогда в США с удовольствием принимали так называемых политических эмигрантов. По сдержанной информации, которую получила Зинаида от мужа, он боролся за равные права для своего народа, и за это тоталитарный режим расправился с ним, поместив его в тюрьму. А мамочка Ромуальда каждый вечер рассказывала понемногу, как безжалостно обращалась с её несовершеннолетним сыночком советская милиция. Взрослые бандиты сами покалечили пенсионера, а вину за нанесение тяжких телесных повреждений уговорили взять на себя семнадцатилетнего Ромуальда. Обещали заплатить, вытащить из тюрьмы, но ему пришлось от звонка до звонка три года отсидеть. Он, бедненький, вернулся весь больной, с геморроем. Пришлось через родственников найти адвоката в Нью-Йорке, который научил и помог представить уголовное преступление как расправу с инакомыслящим. Ромуальд такой прекрасный сын, за несколько лет он вытащил в Америку всю семью. Он и сейчас помогает людям.