— Можно позвонить с вашего телефона? — спросила Ларк, обращаясь к нему.
— У нас местный, — ответил он и достал телефон из-под стойки. На тыльной стороне его правой руки она успела заметить татуировку, явно самодельную, изображающую пронзенное стрелой сердце и слова “любовь и смерть”. Видимо, мальчик был не из тех, кто помогает маме печь к праздникам пироги.
Она сняла трубку и только тогда сообразила, понятия не имеет, куда ей надо звонить. Кашлянув, она снова обратилась к подростку:
— Простите, не подскажете, куда следует звонить, если найден труп?
Разговор за ее спиной снова резко оборвался, она бросила короткий взгляд через плечо. Если в первый раз трое мужчин за карточным столом были полны подозрения и удивления, то теперь в их глазах ясно читались злоба и испуг. “Какого еще черта?” — словно бы говорили их взгляды.
Между мужчинами произошло короткое обсуждение, кому именно надо в этом случае звонить, причем имелись две главные кандидатуры: городского пристава, то есть служащего мэрии, который не носил оружия и чьей главной обязанностью было следить за состоянием домов и улиц, и местного шерифа. Наконец все сошлись на том, что шериф округа Метафора в данном случае подойдет больше.
Подросток за кассой оказался не в состоянии отыскать нужный номер в телефонной книге, поэтому одному из игроков, уже немолодому и одетому по патриархальной моде, чего Ларк первоначально ждала от местных жителей, и с зеленой сеткой для разбрызгивания пестицидов на голове, которую он не снимал во время игры, пришлось подняться из-за стола. Он покопался в справочнике и набрал нужный номер.
— А где труп? — спросил он, ожидая, пока на другом конце ответят.
— На ферме Натана Сенатры. Все снова замолчали.
— Опять этот мечтатель, — раздался чей-то голос.
“Натан Сенатра — мечтатель? — подумала она. — Это еще почему?”
Она в нескольких словах объяснила, что только что обнаружила труп бывшей жены Натана Сенатры в пруду.
На другом конце провода отозвались, и человек у телефона передал им ее слова.
— Нет, это не шутка. Пошлите туда кого-нибудь прямо сейчас, — сказал он и повесил трубку.
Все присутствующие заговорили одновременно, перебивая друг друга.
— Ну вот он наконец и решился, — сказал один.
— Я всегда знал, что он рехнутый, — сказал другой.
— Рано или поздно он все равно переступил бы черту.
— Странно, что этого не случилось раньше.
— Одно слово — мечтатель!
— Именно — любитель природы!
— Подождите! — закричала она. — О чем вы говорите?
Но они не слушали и не слышали ее. Они продолжали оживленно разговаривать о чем-то понятном только им.
— Помните овраг, который он не стал засыпать — это, видите ли, природная среда обитания каких-то там мелких животных. А по-моему, ему просто было лень.
— А тот дурацкий журнал про природу? Как бишь он назывался? “Континент”, что ли?
Послышалось презрительное фырканье, а затем дружный смех.
Наконец Ларк решила, и не без основания, что все эти люди не очень ей по нраву. Одеты они были как раз в те самые костюмы, которые она ожидала увидеть на героях этой пьесы, но их реплики были совсем не теми, что она ожидала услышать. Эти люди производили на нее даже более неприятное впечатление, чем сам этот пресловутый Натан Сенатра. Слишком много глупых разговоров.
Она изо всех сил топнула ногой, чтобы наконец привлечь к себе внимание.
— Я не говорила, что это убийство, — громко заявила она, когда эти несносные болтуны обернулись к ней. Ей приходилось почти кричать, чтобы они ее услышали:
— Это мог быть и несчастный случай.
— Если это действительно его жена, это никакой не несчастный случай, — ответил кто-то.
Теперь, когда она наконец сумела завладеть их вниманием, они все как один уставились на нее, стараясь понять, кто она такая и почему она здесь. Конечно, ей совсем не хотелось, чтобы они неправильно ее поняли и решили, что она имеет какое-то отношение к этому Сенатре.
— Я приехала наблюдать за коровами, — объяснила она.
— Как?
— Что-что? Ну-ка еще раз.
— Я приехала, чтобы провести здесь исследование, я изучаю удовлетворенность скота.
Они на мгновение замерли, потом дружно расхохотались ей прямо в лицо — все четверо. Смеялись долго, от души, до слез, до красноты в лицах. Когда она покидала здание заправки, на прощание хлопнув дверью, они все еще продолжали смеяться.
Натан Сенатра сидел на вершине холма и смотрел в сторону шоссе. С момента отъезда этой девицы прошел почти час, и вот только сейчас он увидел у горизонта облачко пыли, которое двигалось через невспаханное поле по направлению к нему.