Москва, Владимир, Коломна, Суздаль, Белоозеро, Устюг, Кострома, Угличское поле, Ярославль, Переяславль на Клещином озере, Галич, Ростов, Новгород и Заволочье, города и погосты встретили известие о победе над Михаилом тверским, о том, что дал он докончание по всей воле Дмитрия Ивановича, колокольным звоном, подовыми пирогами и хмельным медом ради светлого праздника. Почувствовали в городах и в волостях и большие и черные люди за собой силу. Ныне Тверь не помеха, а допомога. Настанет конец ордынскому засилью, скоро, скоро будет дан окорот Орде. В пешие городовые полки просились люди со всех городов: и ремесленники, и торговые люди, и огородники, и бортники, и пахари. Выходили из густых дебрей, из дальних сел, просились монахи дальних монастырей. Дмитрий послал Пересвета и Ослябю уряжать монастырские полки и полки дальних сел, что забрели за Устюг, в далекое Заволочье. Тянулись переселенцы на московскую землю с земель рязанской, курской, черниговской, шли не только с окраин, уходили с земли тверской, смоленской, шли из Полоцка, из Брянска, из Стародуба, тянулись с земель киевской и владимиро-волынской.
Московские воеводы уряжали пришельцев по городам: в Переяславле на Клещином озере обучал пеших бою в тесном строю с длинными копьями воевода Андрей Серкизович, во Владимире — тысяцкий Николай Вельяминов, в Коломне — Тимофей Васильевич Вельяминов, в Костроме — воевода Иван Родионович Квашня, в Белоозере — князь Федор Белоозерский. В Устюг еще ранее того был направлен воеводой старшина московской оружейной братчины Дмитрий Монастырев. То ли действительно установили по родословцам, что он попал послушником в монастырь из захиревшего в изгойстве княжеского рода, то ли Дмитрий Иванович за его заслуги в вооружении московского войска придумал эту сказку, но в Устюжне Дмитрий Монастырев звался князем и воеводой, и весь дальний край к Заволочью лежал под его рукой, все рудознатцы и дальние лесные кузницы.
Поход на Тверь указал и на большие нелепости. Кормление конных дружин лежало обязанностью на боярах. Городовые полки кормили ремесленные братчины и торговые сотни. Десятки и сотни кормленцев вносили разлад и путаницу в доставку войску продовольствия, не обошлось и без воровства. Воровали бояре, воровали торговые люди. Чтобы кормить всю силу, собравшуюся под Тверью, пришлось обидеть тверичан. Ныне стало все еще труднее. К весне готовились перевести городовые полки и конные полки подручных князей на берег Оки. Теперь, после тверской осады, можно было ожидать Орду в любое время. Нужно было к тому же держать сторожевые полки и поблизости от литовской границы, Ольгерд мог прийти внезапно. В кормлении войска при передвижении полков, при их стоянии на Оке нужно было навести порядок. Кто-то должен кормить все войско, следить за тем, чтобы никто не воровал, а отдавал воинам все, что им было положено. Дмитрий долго раздумывал, кого поставить кормленцем. Поход на Тверь показал, что боярин охотно поспособствует боярам, дабы не тяжко было кормить дружину, около братчин и торговых сотен кружили воры. Дмитрий перебирал ближних своих людей. Были среди них люди честные, но невелик труд торговцу обмануть боярина на привесе скота, на замокшей под дождем крупе, на обмолоте хлеба. Взять кого-то из торговых гостей, так у каждого свое дело, не оторвется от главного, не главному не отдаст всего сердца. Вспомнил в часы раздумья рязанского огородника Игната и его бойкую женку Матрену, что гадала Боброку, а ему, князю, сулила победу над Ордой. Читал в их глазах восторг и преданность, верил, что, придя на московскую землю, они действительно воскресли. Клялся Игнат отслужить за добро, что увидел в Москве, пусть ныне отслужит.
Дмитрий понимал, что и бояре, и торговые гости примут за великую обиду такое назначение Игната, человека безродного, кормленцем всего войска. А боярские-то роды из какой такой глубины явились? Нет в Москве выше боярского рода Вельяминовых. А и старший из них сам признал, что был прародитель рода Африкан не из немцев, а простым смердом Александра Ярославича. Стерпят бояре, как стерпели тысяцкого Алексея Петровича, как стерпели Африкана из смердов. В родословце нет труда записать: «явился на службу московскому князю муж честен из Рязани Игнат...»
Огородника, бортника, пахаря Игната, что сам привык прятаться от княжеского тиуна и от ордынцев, никто не обманет, а служить будет честно и грозно, ибо честь оказана превеликая.
Поначалу Игнат даже и не понял, что от него хочет князь, не мог сразу взглядом окинуть, что от него требуется. А когда Дмитрий растолковал, то испугался и поспешил назвать боярина Родиона Несторовича. Боярина в хозяйстве и в кормлении никто не обманет.