Грамоты переписали, вручили в шатре послу, велели ждать прощального слова хана.
Утром тронулись ордынские кочевья. На рассвете заржали кони, снялись палатки, и двинулись мимо по берегу реки Воронеж конные сотни, конные тысячи, тумены. Будто бы властная рука нарочно их двинула на обзор московского посла. Тютчев догадался, что ради вот этого показа и оставил его в живых Мамай, не дал расправиться темникам, остановил занесенные ножи. Коли взялся пугать, стало быть, сам в страхе! Тютчев глядел на нескончаемый поток всадников. Они заполонили, залили все луга и все холмы и текли широким потоком, а вдали их копья чертили небо. Шел час, второй, третий, солнце поднялось на полдень, а всадники текли и текли нескончаемым потоком.
Тютчев нашел Дмитрия у Березуйского оврага. Он сообщил, что Мамай двинул Орду к Дону.
Мамай перешел с реки Воронеж на Дон и двинулся к Быстрой Мече на Кузьмину гать. Ордынские табунщики собирали с выпасов заводных лошадей.
Семен Мелик схватил ночью ордынского темника и погнал его с гонцами к Дмитрию. Сам отошел от Кузьминой гати на Куликово поле.
Темника допрашивал Дмитрий. Темник показал, что Мамай встал у Кузьминой гати и ждет там Олега рязанского и литовского Ягайла, без них не спешит. Московского войска не ждет, ибо Олег рязанский уверил его, что московский люд сел в городах в осаду, а Дмитрий убежал в Заволочье. О числе Мамаева войска темник показал: «Множество есть бесчисленно».
Тихим шагом, не утомляя пеших, двинулись от Березуйского оврага к устью Непрядвы.
Наперед ушли сторожевые отряды и стали у Гусиного брода на дозоре. Игнат получил от князя повеление готовить перевозы через Дон на устье Непрядвы.
Собрался большой совет: переходить ли Дон или загородиться от Мамая Доном?
Дмитрий дал воеводам и боярам наговориться всласть. Для Дмитрия и Боброва то давно не вопрос, однако надо, чтобы подручные князья по убеждению пришли к решению перейти Дон.
Совет собрался под открытым небом на высоком берегу, под звездами, ибо была ночь. Костров не зажигали.
Пока воеводы и князья спорили, Игнат ставил через Дон ниже устья Непрядвы перевозы, а Семен Мелик перевозил стрелков на правый берег Дона защитить перевозы от наскока ордынских передовых отрядов.
На совете одни говорили, что разумно ждать Мамая, загородившись Доном, другие возражали — если оставить Дон за спиной, ратник будет знать, что отступать некуда, драться будет стойко.
Пока спорили, через Дон легли перевозы и вслед за стрелками перевезся сторожевой полк. Боброк пришел на совет, когда сторожевой полк занял Красный холм за Смолкой и Дубиком и начал перевозиться передовой полк. Боброк тяжко спрыгнул с коня и вошел в круг.
— Перевозы лежат, передовой полк идет по перевозам!— объявил Боброк и выдвинул вперед Семена Me лика.
— Говори, Семен!— приказал князь.
— Мамай перешел Быструю Мечу, разъезды у Гусиного брода. Еще один день и одна ночь, и вся Орда станет у Непрядвы.
— Что приговорили?— спросил Боброк.
Дмитрий ответил:
— Есть дума, что, положив меж нами и Ордой Дон и Непрядву, легче будет отразить Мамая. Моя дума, что не затем мы пришли сюда, чтобы на Дон глядеть, пришли мы и не оглядываться на Ягайла и Олега рязанского. Мы пришли поразить Орду, вокруг нет иного поля, кроме Куликова поля, где мы встанем стеной, и о нее разбиться Орде!
Кто-то спросил, а что делать, если со спины ударят Ягайло и Олег?
Думано и об этом Дмитрием. На поле битвы он не считал возможным выводить тех, кто не закован в броню, кто не обучен действовать в пешем строю городовых полков, в конном строю дружин, кто не обучен по сигналу трубы совершать сложные перестроения во время битвы. Однако к Куликову полю пришла вся Русь. Обозы вели и сопровождали не только люди Игната, кормленца московского войска. Шли горожане, посадские, пахари, огородники, бортники, и собралось их со всей земли не меньше, чем воинов в полках. Дмитрий повелел Игнату по древнему обычаю поставить в несколько рядов повозки, загородить ими переправы, выставив всякого и со всяким оружием: с копьями, у кого есть, с рогатинами, с вилами, с топорами, а охотничий лук есть у каждого, и оберегать битву от удара в спину, если вдруг явится Ягайло или ордынский тумен, перебежав Дон, забежит со спины.