Войско, что слушало Дмитрия, создано за двадцать лет его княжения. Немного в нем осталось воинов, что пришли с ним, с отроком, на Переяславское поле прогнать Суздальца с владимирского княжения. Есть десятские и сотники в полку стрелков, что пришли когда-то со Степаном Ляпой защитить московского княжича, есть старые воины в московском кованом полку, что вышли тогда оборонить право на княжение Данилова семени, за князем едут по полю Боброк, Пересвет, Ослябя, Мостырь и Капуста. Памятен им ломкий отроческий голос княжича, что просил воинов защитить его княжение, вернуть княжеский стол по отчине и дедине. Защитили, надеясь на что-то большое, что тогда уже связывалось с Москвой, но и думать, но и надеяться но смели на то, что должно было свершиться наутро: мог ли тогда кто-либо предположить, что на Переяславском поле начинается поход к этому вот полю на берегу Дона?
Из-за Красного холма, с Утиного брода, скакали разъезды. Последним прискакал разъезд Василия Тупика, выбирался он с Тихой Сосны.
— Мамай пришел! На Утином броде!
Для всех православных то ночь светоносного праздника. Тихая, теплая, росная. Все русское войско застыло в глубоком безмолвии, молились, жизнь свою обегали мысленным взором, взвешивая, что было грешного, что было доброго сотворено; исповеди последний час.
За Красным холмом ржали кони, содрогалась земля от поступи конских копыт. Всполохами доносились крики.
С холма, на котором стало русское войско, шел спуск в долину, а потом же пологий подъем на Красный холм. Если смотреть с Красного холма, то кажется, что Красный холм — высшая точка на поле, но с холма над Непрядвой видно, что происходит за Красным холмом; с Красного холма, не видно, что за холмом над Непрядвой.
Поднимался густой туман, но и сквозь туман засверкали огоньки костров за Красным холмом, и скоро бесчисленные огоньки слились со звездами на небе, будто и вправду спускалась Орда с небесного своего Становища, текла с Млечного Пути на землю, на поле Куликово.
Становище изливало Орду на землю, лилась Орда потоком супротив ясноликой звезды Чигирь. Если кому ехать или идти куда, или селиться, смотри, на которую сторону та звезда стоит. Если она станет противу, и ты противу ее — не езди, пути не будет.
Яростно блистали звезды Большого Ковша. Коли яростен их блеск — быть удаче в охоте на медведя, самого могучего зверя русского залесья. Мчатся быстрее мысли по небу Кигачи звезды, по-латински Орионов пояс, мчатся впятером на беззвучных колесницах, остановились над Непрядвой.
В болотах крякали утки, перекликались кулички. За Красным холмом крики, стук, будто город ставят, конское ржание, конский топот.
Дмитрий и Боброк отъехали от войска в туман и остановились в поле, в низине. Слушали. По шуму Боброк старался определить, много ли пришло войска с Мамаем. Все сходилось, что числом Орда превосходила — на одного русского воина приходится два ордынца. О числе сказал Семен Мелик, о числе то ж сказал Василий Тупик, до последнего проводивший весь ордынский поток от Тихой Сосны и до Утиного брода.
— Что тебе подсказывает чутье, воевода? — спросил Дмитрий.
— Одного боюсь, князь! Мы с тобой выбирали это поле, когда ты шел в Орду, не зная, вернешься ли. Думано было, как нам стать, чтобы Орда не прошла. Боюсь, что Мамай увидит с Красного холма то же, что и мы с тобой увидели. Воитель он искусный. Боюсь, увидит он русские копья, увидит сверкающее войско и уйдет, поймет, что быть ему здесь побитым.
— Уйдет — не быть ханом!
— А разбитому — быть ханом? Одна надежда: то, что увидит Мамай, а воитель он разумный, то не увидят его воины и эмиры. Захочет он остановить Орду, а не сможет. Очень они навыкли бить Русь.
— Ныне все гадают: кто по звездам, кто по ветру, кто по крикам птиц. У тебя какие приметы, воевода?
Боброк усмехнулся.
— Есть и моя примета, князь! Ты сам о ней сказал. Каждый из вас пусть ныне приготовится, ведь утром невозможно будет так приготовиться. Мы устроили войско с вечера, сейчас пусть и не спят, но душой отдыхает каждый и собирает в душе силу! Они пришли ночью, и войско им устраивать утром, а готовиться мы не дадим им времени. Над твоим войском, князь, великая тишина. У них в стане движение. Мы готовы, они нет — вот примета!