Между тем пеший строй Орды вошел в полосу поражения. Четыре тысячи железных стрел нанесли первый удар по пешему ордынскому строю. Они шли плотно, плечом к плечу. Прикрыты щитами, в доспехах, с опущенными забралами. Задние давили на передних. Смерть рвала строй, задние переступили через убитых и шли. Второй залп — две тысячи стрел — последовал через шесть секунд. Железные стрелы пробивали щиты и зерцала, пробивали панцири и хорезмийские доспехи. Это все равно что удар копьями. Задние переступили через передних, ударил третий залп двух тысяч железных стрел. Ударили четвертый и пятый залпы. Еще четыре тысячи железных стрел врезались в ордынский строй.
Большой полк не вызывал беспокойства Боброка, его тревожила обстановка на левом фланге. Витязи увлеклись рубкой. Никогда еще до этого дня и часа русские витязи не рубились с ордынцами, не опасаясь ханского гнева. Поднимая меч, русский воин всегда задумывался, а что воспоследует от его удара по ордынцу для всей русской земли. Разогнать грабителей нетрудно, а не придет ли вслед ордынская рать, как уже приходили рати Дедюни и Неврюя? Ныне пришла вся Орда, и витязь волен рубить с полного замаха. Дорвались, накипело, скопилось.
Полк левой руки прорубился сквозь ордынские ряды, прошил их насквозь, схватился со второй линией правого крыла. Свершилось то, чего и опасался Боброк. Трубы затрубили отзыв из боя, пора бежать, пора затаскивать за собой ордынцев под удар засадного полка. Трубили трубы, но витязи не могли оторваться от ордынцев, строй распался, бой превратился в сотни и тысячи поединков. В поединках сила за тем, кого больше числом.
Устраивая войска, Дмитрий и Боброк колебались, кого поставить в полк левой руки: конную дружину Москвы, обученную строю, прошедшую испытания и под Любутском, и под Тверью, и на Воже, или сводную дружину подручных князей и вольных витязей. Удар засадного полка должен был решить исход боя, снять численный перевес Орды, удар должен быть сильным, сосредоточенным, уничтожающим. На этот удар нельзя пускать полк, не умеющий действовать в бою как одна рука. Поставили в полк левой руки дружины подручных князей и вольных витязей. Немногое от них требовалось — вовремя остановиться и бежать. Не остановились, разбрелись по полю, рубятся отчаянно, смело, не жалея жизни. Войско удельных княжеств последний раз показывает свою удаль. Прошла пора удалых всадников, пришла новая, иная сила на поле сражения — горожане, черные люди, пахари, вооруженные самострелами, стрелы вместо удали. Конец ордынским завоеваниям, конец господству конницы в поле, конец и богатырской удали князей и бояр. Но там, в рубке, князь Дмитрий!
Владимир Андреевич торопит:
— Они не могут вырваться! Им надо помочь! Пустим засадный полк и одолеем. Погоним!
— Нам не надо их гнать, нам надо их уничтожить! Они рассеются в поле и вновь соберутся. Рано, князь.
— Там мой брат!
— Он и мой брат! — ответил Боброк. — Он не простит нам, если мы выроним из рук победу!
Боброк отвечал князю, а сам смотрел, как сходятся пешие рати. Смерть вырывала ордынцев из пеших рядов, их осыпал дождь стрел из луков. С больших пороков рвали их ряды огромные стрелы, но они шли неуклонно.
Боброк не знал такого войска, которое выдержало бы такие потери, не побежало бы вспять от этого ужаса. Пылью и дымом от шереширов заволокло ордынцев. Ветер дул в лицо Большому полку, дымом заволокло и пеший строй Большого полка. Теперь пешие полки должны сделать разбег и ударить встречь на ордынцев.
Грохот сотряс поле. Копья ударились о щиты. Четыре года обучал Боброк и его воеводы копейщиков бить копьями. Короткое копье достало первого в ряду, копье вонзилось, не выдергивай, второе копье ударит этого же ордынца и сбросит его с твоего копья. Длинное копье из третьего ряда поразит ордынца из второго ряда. Если он отведет копье воина третьего ряда, его поразит еще более длинное копье четвертого ряда. Если не опускать копья, если давить всей силой, вражеский строй опрокинется. Таких потерь не выдерживают воины ни одного войска. Только не ломать строй, только действовать копьями. Копья массивны, древки их прочны, их не сломать и не перерубить.
О мече забыть до того часа, пока враг не побежит.
Учили, но как там, в дыму и пыли, в тесноте, когда сошлись в ярости две пешие рати?
То ли оттянуло ветром, то ли попятилась Орда? Из дыма и пыли открылись разбитые ряды ордынцев, изогнутые волнистой линией, разорванные, но не бегущие. Ордынцы тут же бросались вперед и откатывались опять, отброшенные невидимой силой. Трубили надсадно трубы, отзывая полк левой руки из боя. Уже и сечу на левом фланге заволакивала пыль.