Темные глаза князя Ивана пытливо смотрели на Монастырева.
— Тысячу...— выговорил он едва слышно. Монастырев откинулся от князя. Он сначала подумал,
что ослышался. Но князь тут же повторил это слово.
Монастырев слыхивал, что некоторые дружины новгородских ушкуйников имеют по нескольку сотен самострелов со стальной пружиной. Дружина Семена Судакова, Степана Ляпы. О них слава гремит по всей Волге, по Каме. В Каспийском море их струги ходят, будто бы у себя на Ильмень-озере, в Заволочье они чуть ли не хозяева, бродят по Студеному морю, провожают караваны новгородских купцов по Варяжскому морю. Они годами собирали оружие, ковали им стальные луки новгородские кузнецы, а также немало их вывезли из городов Брюгге, Гамбурга, Лондона. Монастыреву доводилось видеть у новгородцев арбалеты и ножи парижской работы. Князь Иван угадал его раздумья.
— И тысячу мало!— молвил он по-прежнему шепотом.— Я думаю о двух, о трех тысячах...
Монастырев почувствовал, как простегнул по спине холодок. Ой, непрост заказ! Великое дело за ним скрыто. А говорили, что князь Иван несвычен к воинскому делу, князь тихий и милостивый. Да разве нужда князю мечом разить? То, что он сказал, то страшнее меча.
— Что примолк, старшина?— спросил тысяцкий.
— Тысячу, две... На это уйдет лет десять!
— А если поспешить? Не одна Москва славится кузнецами.
— Это надо собирать кузнецов со всех русских городов!— ответил Монастырев.
— В Москву?— спросил тысяцкий.— Собирай!
Иван приподнял руку, остановил тысяцкого.
— Не только в Москву. Здесь много ордынских глаз. Собирать надо кузнецов в Белоозере, в Устюге. И железо там ближе, и от чужого глаза далее...
Князь подманил Монастырева поближе.
— Молчи, старшина, об этом деле. Попомни. Для тебя здесь на одном конце смерть, на другом — боярская честь, княжеская честь! Стальной лук не тайна! Брат мой Симеон дарил самострелы со стальным луком ханам для охоты. Тайна, что их будут тысячи... Большая тайна! Мани кузнецов со всей земли, а старика своего обяжи отдать секрет мастерства ученикам.
— Дорогое это дело, князь! — молвил Монастырев.
— Калита моего отца объемистая. Достанет в ней серебра.
Таков князь Иван. Тысяцкого убили, князя со стола согнать? У него все узлы этого дела в руках. И малолеток поймет, что к чему. Ордынский лук убивает на триста шагов, самострел со стальной пружиной убьет на тысячу шагов! Уйдет Иван — разорение Москве, гибель великому началу. Придут суздальские, тверские или рязанские князья.
Монастырев решил: Москве держаться князя Ивана. Одному пойти в княжьи хоромы для разговора с князем нельзя, пойти с другими — не получится беседы. Метался, сдерживая горячих, что собрались звать соседних князей, а тут и сам князь пожаловал к нему в дом.
— Времени у нас мало! — объявил Иван.— Говорить надо о многом. Садись, хозяин, и не суетись!
Монастырев сел на лавку рядом с князем.
— Город строить надо, а никто не строит,— начал Иван.— Бродят с оружием с утра до ночи, рушат хоромы, воруют на дороге!
— Обиды, князь!
— Убитый не воскреснет и другого нет! Тебя поставлю тысяцким — станешь?
— И меня убьют бояре, как убили Алексея.
— Убьют!— согласился Иван.
— А если бояр отпустить? Пусть идут с богом!
Иван сокрушенно покачал головой.
— Шел я к тебе, Монастырев, думал, как нам беседовать? Так и думал, что надо тебе объяснить, что такое княжеская власть. Откуда она пошла и к чему пришла? Русские летописи читал?
— Нет! Не сподобился! Берегут старцы, послушникам не дают.
— Было когда-то все очень просто. Жили люди на нашей земле родами и племенами. В каждом племени свои старейшины, в каждом роде свой старший. Старший — это старший и по власти и по возрасту. Ни бояр, ни князей! А разве старейшины не та же власть? Власть-то она власть, да слабая власть: платили племена дани грозным соседям. Соседи — хазары, а хазары — это все равно что ныне Орда! Как от хазар избавиться? Нужно войско! Если воевать, кому же тогда пахать землю? Думали и надумали: призвать варяжских воинов, чтобы оберегали землепашца и охотника, а за это ставить их на корм, на стол. У варягов скудная земля, у русов — обильная. Пришли их ярлы и привели дружину.
— Сказывали старцы послушникам про те давние дела. То ли позвали, то ли сами пришли Рюрик и братья...— вставил слово Монастырев.
Иван продолжал.
— После Рюрика стал на стол Олег. Князь Олег говорил: «Я враг хазарам, а вовсе не вам». Спросил, кому дают дань. Отвечали: хазарам. «Не давайте хазарам,— сказал Олег,— давайте лучше мне». Хазары набегали на Русь. Тогда князь Святослав пошел с дружиной к хазарам и разбил их орду. Мысль тут такая. Князя кормит город и смерды. Защищал город и творил в нем суд князь. Один? Нет! Не один, с дружиной. А кто в дружине? Воины. А если воины, то должны быть при дружине десятники и сотники, а больше сотен воинов, так то уже и тысяцкие. В чем сила власти у князя? В дружине. В чем сила дружины? В воинском умении. А как иметь воинское умение? Заниматься воинским делом. А чем кормиться? Землей. Вот и родилось боярство. Старший дружинник — старший боярин. Ему дай землю, призови на его землю смердов, чтобы пахали и сеяли. Отсюда корм дружиннику, отсюда ему и деньги купить оружие и не думать ни о чем, как только о воинском умении. Городской человек занимался ремеслом, смерд пахал. Если прогнать бояр, если уйдет вся дружина, кто защитит городского человека, кто защитит смерда?