Иван пустил слух, что идет в Рязань, но в Рязань не собирался. В Москве случился в то время Некомат, на него и расчет.
Слух, что князь Иван собрался в Рязань, тут же дошел до Некомата. Он удивился. Только ли покорность здесь и мягкость Ивана, не проведал ли Иван мимо него, Некомата, о переменах в Орде? Смешно было бы Ивану искать покровительства у царевича, которого хан отправил в опалу в Рязань.
Некомату безразличен Бердибек, столь же безразличен и Махмет. Ху-фу — охранная золотая пластина — куплена им у Бердибека. Уйдет Бердибек, такую же он купит у Махмета. Но эта дощечка имеет ценность, когда власть в Орде непоколебима, когда на всем протяжении великого торгового пути из Варяжского моря в Орду, а из Орды в Персидское море, в мусульманские страны и далекую Поднебесную империю охраняют купцов ордынские ханы. Колебнется власть Орды, рассекут торговый путь враждующие эмиры, не будет движения товарам, грабители будут разбивать торговые караваны, упадет торговля, а это уже гибель государства Некомата, его незримой и не размежеванной границами торговой империи.
Некомат начинал свое дело при Джанибеке. Охраняла его караваны Джанибекова ху-фу с дерущимися тиграми. Бердибек убил Джанибека, ху-фу Бердибека досталась Некомату дешевле, но сила ее значительно уменьшилась. Бердибека поддержало войско. Махмета войско не знает, Махмета не поддержит Мамай, Махмета не поддержат эмиры, его власть будет слабой властью, а Некомату нужен сильный хан в Орде. Некомат пошел к Ивану проведать, что узнал князь об Орде.
Встретились два лукавца. Иван считал Некомата умным, мудрым и изворотливым, готовился к встрече, как с противником опасным. Некомат считал Ивана спокойным, умным князем, но нехитрым и неискушенным в интригах. Некомат считал Ивана противником слабым, политиком неизощренным.
— Я пришел остеречь князя от неосторожного шага!— сказал Некомат.— Мне сказали, князь, что ты спешишь с поклоном к царевичу Махмету.
— Собираюсь.
— Царевич зовет?
— Зовет!
— У тебя, князь, ярлык от великого хана!
Князь беспокойно оглянулся. Прошел к двери, приоткрыл ее, плотно закрыл и задвинул засов. Приблизился к Некомату.
— Мне довели из Рязани... Махмет ставит кувшин с кумысом на золотое блюдо... А на том блюде надпись: «Махмет — великий хан!».
Черные смородины некоматовских глаз уставились на князя.
— Не может быть двух великих ханов!— молвил Некомат.
— Не может!— прошептал Иван, изображая испуг и вместе с тем выражая вопрос к Некомату.
Некомат счел, что он выведал то, что хотел выведать. Он вернулся домой и с нетерпением ждал позднего зимнего рассвета. Он ходил по горнице от печи до стены в своем доме, в сотый раз выверяя, как он должен поступить, коли царевич Махмет решился есть на глазах у всех с блюда, где написано: «Махмет — великий хан». Как провидеть, что происходит в Орде, не ошибиться бы доносом на Махмета, не попал бы этот донос в руки Махмета! Нет! Не ошибка! Не в Рязани делают ханов: Махмет разгулялся вдали от отцовского догляда.
Зимний путь в Орду, если нет метелей, быстр. С ордынского подворья в Москве посланцы поскакали о двуконь в Сарай. Лошадиные подставы для ханских гонцов стоят в Бронницах, в Коломне, в Зарайске, в Пронске, а там уже недалеко сторожевые юрты Мамая.
Бердибек прочитал донесение Некомата и приказал доставить темнику Мамаю ханскую стрелу. Мамай понял знак.
Гонец от князя Ивана прискакал к Олегу и передал послание князя царевичу Махмету. Иван писал, что он не придет размежевывать земли княжеств.
Махмет метался в ярости, клялся, что отомстит дерзкому, как только станет великим ханом, и поскакал в Орду просить у хана всадников, чтобы покарать московского князя.
Тумен Мамая кочевал вокруг Сарая, перехватив все дороги в столицу Орды.
Махмет едва вступил в степь, за ним уже в сотни глаз догляд. Мамай встретил его во главе тумена. У Махмета всего лишь триста всадников.
Царевич мчался впереди на аргамаке и первым увидел, что навстречу скачут Мамаевы воины. Он полагал, что Мамай спешит оказать ему почет. Невидимым движением Мамай выхватил из колчана свистящую стрелу. Стрела засвистела в сторону Махмета, следом за Мамаевой стрелой вспорхнули сотни стрел. Сотня стрел выбила Махмета из седла, пал он, утыканный стрелами, как еж колючками. Его телохранители осадили коней, и не успели они сообразить, что произошло, как были осыпаны стрелами. Каждый бился до последнего вскрика, падая на землю, вцеплялся зубами в лошадиные бабки. Бились равные с равными, но один пришелся против двадцати.