— Всех троих сдернуть с тысяцких!— воскликнул Дмитрий.
Сергий усмехнулся в бороду.
— Человека повергнуть великого умения не нужно! Велико умение заставить его послужить благому делу. В том и государева мудрость.
Дмитрий вскочил и забегал перед Сергием, не вытерпел по младости спокойного разговора в отцовском кресле.
— У тебя сестра на выданье, Дмитрий!— тихо молвил Сергий.
Дмитрий остановился, черные его глаза впились в лицо Сергия.
— За кого сватать? Ныне есть четыре великих княжества — они вся Русь. Литовско-русское княжество, Тверское, Рязанское и Владимирское. За море сестру везти, какая польза?
— Дозволишь, я буду сватать?
— За кого?
— За изгоя Волынца!
Дмитрий замер, отступил на шаг от Сергия.
— Волынец в отцы ей годится...
— Браки у князей по любви на небесах свершаются, а на нашей земле ради упрочения царства земного. Верной спутницей была мать твоему отцу... До свадьбы они и не видели друг друга, но с той поры брянские князья всегда с Москвой. Дед твой, Юрий Данилович, взял в жены сестру хана Узбека. Хан Узбек позволил Москве обуздать Тверь.
— Я спрошу Анну!
Дмитрий поднял голову, опять его черные глаза впились в лицо Сергия. Сергий спокойно выдержал горячечный их блеск.
— А кого ты мне посватаешь?
— Есть невесты у литовского Ольгерда. И сестры, и дочери... Но не смирить тебе жадность литовского князя, не любо будет ему возвышение Москвы. Есть у тверских князей невесты, но тебе Тверь надо под Москву подводить, и тут тебе не подмога сватовство. Сперся ты о княжении с Дмитрием суздальским. Первый раз ты побил его, в другу рядь он сам от ярлыка отказался. Есть у него дочь Евдокия... Здесь сватовство скрепит, что ты силой ставил! Суздаль да Москва, все равно что Москва и Владимир. Сомкнутся Москва с Нижним Новгородом через Суздаль, Белоозеро с Москвой то ж через Суздаль! Научись делать из врагов друзей — и неодолим будешь.
Великая Орда Бату-хана разделилась. Ее единство скрепляла рука великого хана из Сарая. Расходились веером кочевья, забредая в рязанскую землю, достигая Новгорода Нижнего по Волге, растекались по Суре и Пьяне, кормили ордынцы коней на лугах Цны и Мокши, но все это движение, расходясь, опять возвращалось к Сараю. А ныне нет великой Орды и нет великого хана.
Один хан, чингизид Амурат, захватил Сарай, но на том и иссякла его сила в битвах с Мамаем. Хан Авдулла, Мамаев ставленник, удержал правый берег Волги, воронежские степи. Кочевья Мамаевых туменов достигли Дона, прошли донскими степями на Кубань и вышли через Крым к берегам моря. Оттягал у Мамая земли по Мокше хан Тогай, третий чингизид, объявивший себя ханом. Мокша и Цна до реки Суры и до берегов Пьяны назывались стороной Наручатской. Стерег Тогая его соперник Азиз-хан, его тумены кочевали в Заволжье, доходили до Яика и отрогов Каменного пояса.
Съехались однажды в степи три хана: Азиз-хан, Тогай-хан и хап Амурат.
— Я владею городом Бату-хана, великого джиханги-ра, нашего великого прадеда и внука Потрясателя вселенной!— сказал Амурат.— Я владею городом наших великих ханов. Мне мешает темник Мамай, ибо он поклялся извести чингизидов и объявить себя ханом! Черный пес Авдулла у него на поводке, как ученый медведь у руса!
— Я владею,— сказал Азиз-хан,— страной булгар. Прежде чем идти на Русь, Бату-хан взял земли булгар, ибо здесь ворота на Русь. Я не могу послать моих баскаков взять выход с русов, мне мешает Мамай, он берет с русов все выходы!
— Тебе, Азиз-хан,— Кострома и Ярославль, мне — Нижний и Муром! Мне мешает Мамай! — сказал Тогай.
Рыжий копь под Тогаем беспокоился, перебирал ногами, слыша ржание кобылиц в степи.
— Мы потомки Чингисхана, Мамай — сын кипчака. Или останется наш корень, или Мамай истребит всех до одного. Нам надо собрать тумены и ударить на Мамая, а собаку Авдуллу подвергнуть казни! — продолжал Тогай.