Но, видимо, этот день был отмечен в небесной канцелярии каким-то особым знаком. Потому что после долгих и жарких поцелуев, когда Сашка в очередной раз прошептал в ушко Наташе, что он ее любит, она вдруг сама поцеловала его и, погладив по голове, тихо прошептала: «Я тебя тоже люблю, Сашенька».
Так и сказала! Ну, класс!
От этих ее слов, Сашку словно взорвало. Он стал жадно и торопливо целовать Наташу, а его шаловливые руки будто зажили своей жизнью. Казалось, кто-то другой управлял ими, Сашкиными руками. И, видимо, он превысил свои полномочия. В какой-то момент Наташа крепко схватила его за руки (да она сильная!), и он прекратил свою бурную, спонтанную атаку.
— Перестань, пусти, ты с ума сошел, — тихо и обиженно прошептала Наташа.
— Да, кажется. Сошел, — жарко дыша, согласился Сашка.
Он немного отодвинулся от девочки, скосил взгляд вниз, увидел ее всю, и вдруг какое-то тихое, светлое чувство зародилось в его душе. Он понял, что она как-то по-новому доверяет ему, что она не опасается его напора, что они теперь несоизмеримо ближе, чем прежде. И ему стало ее жаль. Да, да, это была именно жалость, ему неожиданно захотелось защитить ее и пожалеть. Защитить — хотя бы от себя самого.
— Прости меня, — прошептал он хриплым голосом.
Затем он стал аккуратно поправлять ее юбку, словно это вовсе и не он минуту назад так бессовестно задирал ее кверху. Когда рамки приличия удалось хоть как-то восстановить, он поднял глаза и встретил ее взгляд. Легкое удивление, вот что увидел он на ее лице. Сашка поцеловал Наташу.
— А дверь ведь не заперта, — усмехнулась Наташа.
— И правда, не заперта, — сказал Сашка.
Он сел на диван, Наташа последовала его примеру. Они еще поцеловались. Затем она встала, подошла к зеркалу, взглянула на себя, ахнула и стала поправлять прическу, что-то там шевелила и двигала в одежде.
— Сколько вреда я тебе причинил, — улыбнулся Сашка.
Он был горд собой.
Наташа встряхнула волосами. Сашке нравилось это ее движение.
Он все так же сидел на диване. Ему было хорошо.
Глава 4
Но все равно, хотелось большего. Хотя теперь было можно многое.
Наташа позволяла ему все более смелые ласки, и Сашка словно пьянел от степени дозволенности. Получалось так, что вроде бы и запретов не было. То есть, запреты, конечно, были, но ими, запретами, теперь заведовал Сашка.
Казалось, что Наташа доверяет ему совершенно безоглядно.
Теперь им приходилось запирать дверь на внутренний замок, если они были дома у Сашки, или на шпингалет, если в комнате у Наташи. Однако это было не очень удобно. Слишком красноречиво смотрел на них Сашкин брат, когда они наконец открывали двери. Да и Наташкиному отцу это было явно не по душе. Очевидно, потому, что на их физиономиях было кратко изложено то, чем они только что занимались. Алгеброй, чем еще. Краткий курс.
Когда погода благоприятствовала, они гуляли вечерами на улице. Собственно, как гуляли? Бежали на стадион, там было тихое местечко, защищенное от ветра и дождя, а главное, там никто не шастал и можно было сидеть на лавочке и целоваться до одури. Сашка усаживал Наташу к себе на колени, расстегивал ее пальто, оно было таким длинным… Зато, расстегнув пальто, Сашка совсем терял голову от вида ее короткой юбки и высоко обнаженных ног. Наташа почти не противилась, когда он пускал свою разгоряченную руку туда, вверх, под кромку ее тонкой юбки. При этом они целовались и целовались. И он двигал и двигал рукой — осторожно и трепетно. Сашка чувствовал, что Наташе совсем не безразличны его ласки, она как-то по-особому шевелилась на его коленях.
О, это все было так здорово!
Однажды он набрался смелости и тихо спросил:
— Наташ, тебе приятно, когда я так делаю?
— Как? — спросила она, словно не понимая, о чем он спрашивает.
— Так, — и Сашка прижал сильнее указательный палец.
— Ой! — прошептала Наташа.
— Так — что?
— Что?
— Не притворяйся! Ты поняла, что я спрашиваю!
— Как тебе не стыдно!
— Почему мне должно быть стыдно? Я просто хочу знать, тебе приятно или нет.
— Спрашивать такое — стыдно.
— А делать?
— И делать стыдно.
— Но мы же делаем.
— Не мы, а ты.
— Здрасьте! Вроде ты тут и ни при чем!
— А что я?
— Ну, чьи ноги я глажу?