«Появилось недовольство среди крестьян. В огне гражданской войны создался и закрепился военно-политическийсоюз рабочего класса и крестьянства. Этот союз держался на известной основе: крестьянин получал от Советской власти землю и защиту от помещика, от кулака, рабочие получали от крестьянства продовольствие по продразверстке.
Теперь эта основа оказывалась уже недостаточной.
Советское государство вынуждено было брать у крестьянина по продразверстке все излишки для нужд обороны страны. Победа в гражданской войне была бы невозможна без продразверстки, без политики военного коммунизма. Политика военного коммунизма была вынуждена войной, интервенцией. Пока велась война, крестьянство шло на продразверстку и не замечало нехватки товаров, но когда война окончилась и угроза возвращения помещика миновала, крестьянин стал выражать недовольство изъятием всех излишков, недовольство системой продразверстки и стал требовать, чтобы его снабжали достаточным количеством товаров» [2].
Система военного коммунизма пришла в столкновение с интересами крестьянства.
Появились недовольные и среди рабочих, особенно среди отсталой части их.
«…Пролетариат перенес на себе главные тяготы гражданской войны, героически и самоотверженно борясь против полчищ белогвардейцев и интервентов, против разрухи и голода. Лучшие, наиболее сознательные, самоотверженные и дисциплинированные рабочие горели огнем социалистического энтузиазма, но глубочайшая хозяйственная разруха оказала влияние и на рабочий класс. Немногие фабрики и заводы, которые еще действовали, испытывали большие перебои в работе. Рабочие вынуждены были заниматься кустарничеством выделкой зажигалок, мешочничеством. Стала ослабевать классовая база диктатуры пролетариата, рабочийкласс распылялся, часть рабочих уходила в деревню, переставала быть рабочими, деклассировалась. На почве голода и усталости проявлялось недовольство части рабочих» [3].
Партия видела и понимала все происходящее в стране и сразу же по завершении разгрома основных очагов интервенции приступила к выработке новых установок по вопросу дальнейшего хозяйственного строительства. Эти новые установки намечалось обсудить и принять на X Съезде партии в марте 1921 года.
Но классовый враг тоже понимал, что время — против него, и приложил все силы к тому, чтобы возможно скорее использовать имеющееся недовольство в своих контрреволюционных интересах. Белогвардейцы, эсеры, меньшевики и им подобная свора поставили себе задачу разрушить союз между рабочим классом и крестьянством, внушить колеблющейся части трудящихся, что между интересами рабочих и крестьян существуют непреодолимые противоречия и, опираясь на эти неустойчивые массы, поднять по всей стране восстание против диктатуры пролетариата. Таким путем контрреволюция мечтала свергнуть советскую власть, чего ей не удалось достигнуть вооруженной силой.
Перейдя к новым методам борьбы, контрреволюция вместе с тем изменила и тактику привлечения на свою сторону наименее устойчивых слоев рабочих и крестьян. До поры до времени глубоко были спрятаны лозунги «единой и неделимой России», «хозяина земли русской — Учредительного собрания» и т. п.» с которыми наступали на Советскую страну царские генералы (Колчак, Деникин, Юденич и др.) и всевозможные северные, сибирские и самарские белогвардейско-эсеровские «правительства». Белогвардейцы всех мастей учитывали, что с оголтелым призывом к свержению Советов нечего было рассчитывать на успех даже у выражавших недовольство трудящихся. Поэтому враг стад перекрашиваться в советские цвета и выдвигал уже не старый, целиком провалившийся лозунг «Долой Советы», а новый: «За Советы, но без коммунистов».
Исчерпывающий анализ сущности этого якобы «советского», но на деле целиком контрреволюционного лозунга дал товарищ Сталин в своей речи на объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 11 января 1933 г. «…дело не только в советах, как в форме организации, хотя сама эта форма представляет величайшее революционное завоевание. Дело, прежде всего, в содержании работы советов, дело в характере работы советов, дело в том, кто именно руководит советами, — революционеры или контр-революционеры. Этим, собственно, и объясняется тот факт, что контр-революционеры не всегда высказываются против советов. Известно, например, что глава русской контр-революции Милюков во время Кронштадтского восстания высказывался за советы, но без коммунистов. «Советы без коммунистов» — вот каков был тогда лозунг главы русской контр-революции Милюкова. Контр-революционеры поняли, что дело не только в самих советах, во прежде всего в том, кто будет ими руководить»[4].