– Если не ошибаюсь, товарищ Быстров – начальник милиции, – опережая хозяина жилища, заговорил старый вор.
– Всё верно, – сказал я. – Простите, а вы кем будете?
– А вы не знаете? – делано удивился Войнарский. – Странно, но мне показалось, что вы должны были давно установить мою личность, иначе товарищ, который с вами, не стал бы таскаться за мной с самого утра. Или я слишком хорошо думаю о нашей милиции?
– Вы правильно думаете о нашей милиции, гражданин Войнарский, – заверил я и бросил суровый взгляд на покрасневшего Бекешина.
Хотя зря я его так: по сравнению с большинством моих сотрудников люди воровской закалки вроде Войнарского – всё равно что волкодавы против щенков болонки.
Немудрено, что птица такого полёта быстро вычислила «хвост». Ладно, впредь будет наукой Бекешину. Не боги горшки обжигают, научится в будущем.
Однако меня порядком смущала лёгкость Войнарского в общении со мной. Что это – наглость или хорошая мина при плохой игре? А может, ни то ни другое…
– Чем обязан, товарищ Быстров? – напомнил наконец о себе хозяин квартиры.
Я показал газету.
– Вот, прочитал заметку, в которой вы сообщили, что ограбление в музее – дело рук ваших многочисленных врагов. Как понимаете, музейная кража – штука серьёзная, и теперь я просто обязан выявить круг всех ваших недоброжелателей.
Арчехабидзе открыл рот, но Войнарский снова его опередил:
– Дружище, не надо! Лучше сразу открой все карты. Мы же все прекрасно понимаем истинную причину, по которой к тебе пришёл товарищ Быстров. Всё равно заморочить ему голову не получится – уж поверь моему опыту!
Художник угрюмо кивнул.
– Хорошо. Я сейчас! – и отправился по направлению к мастерской.
– Пожалуйста, без глупостей! – сразу предупредил я.
– Глупостей не будет, – заверил Войнарский. – Наш художник, хоть и творческая натура, но не настолько, чтобы намотать себе лишний срок, устроив побег в присутствии самого начальника милиции.
– Лишний? – ухватился я за слова Войнарского.
– Фигура речи, – улыбнулся тот.
– Бекешин, проследи, – приказал я.
Милиционер шагнул вслед за художником.
Пока обоих не было, Войнарский сидел на стуле, покачивая ногой, и с любопытством рассматривал меня. Я ответил ему тем же, и какое-то время мы просто играли в гляделки.
Арчехабидзе появился где-то через минуту, когда я уже начал проявлять беспокойство. Он шагал, понуро опустив голову, сгорбленный вид превращал его фигуру в вопросительный знак. В руках художник держал два скрученных в рулоны холста – скорее всего, картины.
Арчехабидзе протянул их мне.
– Вот, возьмите, – прошелестел он скрипучим от напряжения голосом.
– Что это? – с удивлением глядя на художника, спросил я.
– Картины из музея, – просто ответил он.
Мои глаза зажглись интересом.
– Ого! То есть это вы – вор, похитивший музейные полотна?
– Я не вор! – гордо вскинув подбородок, ответил художник. – Не забывайте, что одна из картин написана мной. Согласен, это была в некотором роде авантюра – устроить эту маленькую инсценировку…
– Ничего себе «маленькая инсценировка»!
– не сдержал возгласа Бекешин. – Всю милицию на уши поставили!
– Мы не ожидали столь сильной реакции, – вздохнул Арчехабидзе. – Думали, что милицию эта история не особо заинтересует. У вас же полно других дел, кроме розыска картин не самых пока – и это ключевое слово – известных художников…
– Даже так? – покачал головой я.
– В наше время истинному таланту трудно пробиться. Всюду господствует серость. Если хочешь, чтобы твоё искусство оценили по достоинству, важно, чтобы о нём заговорили. А для этого нужен повод. Мне показалось, что это лёгкое недоразумение, которое… по ошибке посчитают кражей, станет прекрасным поводом, чтобы вся Россия услышала фамилию Арчехабидзе, – громогласно объявил тот.
Похоже, деятеля искусств абсолютно не смущало некоторое несоответствие фактам, тем более речь ведь шла не только о его работе. Но пока подозреваемый раскалывается, смысла затыкать ему рот нет, так что я лишь внимательно слушал этот несколько напыщенный монолог.
– И вы подключили для реализации вашей задумки гражданина Войнарского? – спросил я.
Упомянутый встал и, прижав руку к груди, раскланялся. Стоит отметить, что фигляром при этом он не выглядел, наоборот, такое поведение, казалось, полностью подходило текущему моменту. Я невольно позавидовал артистизму старого вора. Мне бы его естественность в столь непростых обстоятельствах…
– Изольда Витольдовна в разговоре со мной упоминала о своём младшем брате. Более того, она без особого удовольствия рассказала о некоторых моментах его непростой биографии. И когда брат оказался в городе, я рискнул обратиться к нему со своей просьбой.