Сложившиеся обстоятельства давали небольшую возможность, но она проходила кровавой чертой через жизнь человека, направившего мою жизнь своими желаниями власти и денег, в поток пассионарного всплеска начала 90-х годов, поток буро-красного цвета, к окраске которого я приложил руку. Нелюбовь к этому человеку затаилась и ждала … Это не месть, но шаг ответный, рождённый страхом невозможности вернуться в прежнюю жизнь, невозможности быть спокойным за своих близких, которыми он (Григорий) меня периодически шантажировал – не так, чтобы пугал или предупреждал, а наоборот, чтобы не обидели, имел о них полную информацию, зачастую даже зная больше моего. Но игра была тонкая, а связь с жизнью – очень слабая, как и грань, разделяющая дозволенное и недозволенное, законченное и незаконченное, злое и доброе, хорошее и плохое, а эталон этому распознаванию – голос совести, о звучании которого вообще мало известно. Хотите пари? Пожалуйста, у меня было много времени, как и много примеров.
Вспомним каждый о себе: дрался каждый мужчина, а ведь многих за это судят, нужно только заявление пострадавшего в органы. Налоги – вообще больная тема, а ведь в США это самое страшное преступление. Вот теперь представьте: пришёл юноша домой после срочной службы в армии, чем заняться? В начале 90-х податься было некуда. Сил – хоть отбавляй, энергии – масса, запросы есть, а возможностей нет. А здесь в каждом дворе пацаняки на крутых тачках о сладкой и настоящей жизни рассказывают и, что важно, являются её наглядной рекламой. Раз попробовал человек, два – ничего вроде бы не делал. Кому-то что-то грубо сказал; там с сотоварищами что-то загрузил, увёз; в другом месте – массовка на какой-то встрече, где всего-то в машине посидел; поучаствовал в какой-то драке – эка невидаль. Какой-то долг помог кому-то забрать, да и, кажется, сами отдали, а в результате – премия!!! И всё это с подарками, босяцкими подгонами – кожа, перстень, крестик, браслет, первая машина, а «респект и уважуха» нереальные.
Человек пять таких идёт, а народ расступается… Правда, старшенькие строго-настрого приказывали гражданских не трогать, – и почти не трогали, хотя всяких примеров было достаточно. Страдал, в основном, бизнес и нам подобные, оканчивая кто на погостах, лесных и безлюдных, кто на кладбищах «с помпой» на последнем пути и обещанием оставшихся в живых отомстить и поддержать родных, что, впрочем, почти всегда забывалось через год-два. Ездит такой паренек, совершенно точно понимая, что особо ничего не делает из того, за что наказывает закон, а если подобное и случилось, то, наверняка, откупят.
А вот первая предтеча – ствол. Тут бы задуматься…, ан нет! Кто из мальчишек о нём не мечтал! Вороненый, красивый, строгий, брутальный, заставляющий дисциплинироваться смелых и сильных, а слабых и трусливых – чувствовать себя выше других, ибо «Господь Бог создал людей, а полковник Кольт сделал их равными». Мужчину оружие заколдовывает, парализует и конкретизирует. Тот, кто держал принадлежащий именно ему ствол в своих руках, поймёт меня, если я сравню это с ощущением осязания груди любимой женщины. Но если прелести и отношение к ним в силу привычки (не в обиду женщинам) и со временем меняются, то отношение к оружию – никогда.
Когда обнимаешь рукоять, поглаживая спусковой крючок, ощущая мягкую холодность пистолета или тепло ложа винтовки, кажется, что родился с этим ощущением будто родного предмета, но почему-то, при первом вздохе, был разлучён с ним. Я даже поначалу удивился, когда, много позже, наблюдал за действиями присяжных заседателей на своём втором судебном процессе[11], когда представители следственного комитета и оперативные сотрудники МУР вносили и раскладывали горы принадлежащего нам когда-то оружия. Блеск глаз, улыбки, восторг шепотом произнесенных фраз и, наконец, лавина рук, после разрешения подержать какой-нибудь экземпляр. Эти замечательные люди, а некоторая часть из них – женщины, может быть, никогда и не задумывались о притягательности созданного человеком для уничтожения себе подобных. Но, получив возможность прикоснуться, окунулись в это с детским восторгом, даже при том, что тут оружие было чужим, и всё-таки шло заседание суда.
11
Всего процессов было два с промежутком в несколько месяцев, хотя материалы дела готовились на один, смею предположить что подобное разделение, что было у каждого из нас, подымало статистику приговоров по особо тяжким преступлениям поскольку на обоих процессах предъявлялись одни и те же статьи, но два суда предполагали статистику в два раза большую. Но для меня важен конечный итог, а то, как это далось.