Мое публичное наказание было отменено, я получил порцию лести и обещание премии, совсем не лишней на тот период. Через пару дней назначили встречу у нового дома, где жил Григорий. Он обещал сделать предложение, от которого я не смогу отказаться. Восторгов это не вызывало, а вот настороженность – ещё какую. Но всё, что оставалось – ждать. Перестиранная куча накопившегося белья, какой-то фильм на видеокассете, плотный обед-ужин и приятные воспоминания о вчерашней «крылатской» бане с Миленой погрузили мою перегруженную психику в глубокий сон примерно часов на десять. Последняя мысль с нейтральной интонацией, которую я помнил – никого не убил.
Подошло назначенное время встречи. Полгода назад, в Капотне[36], основа нашего «профсоюза» влезла в долю то ли какого-то кооператива, то ли строительной фирмы и через несколько месяцев получила пять квартир в личную собственность, сразу разобранных между собою же. Пока шёл ремонт и последующие пару месяцев – место встречи было именно там, но, после поездки на очередной отдых, на острова какой-то восточной страны, все они, наши замечательные «у руля стоящие», загорелись идеей купить хотя бы по маленькому домику на отдалённой, но тёплой земле. Для начала этим кусочком стал один из островов Канарского архипелага – Санта-Круз де Тенериф, принадлежащий королевству Испания.
К «Северному» (Грише) я подъехал в условленное время, он был окружён на улице десятком «звеньевых» (каждый из них возглавлял пять – семь человек, «звенья эти выполняли разные функции, от сбора платы за места на рынках, до развоза денег и охраны всевозможных точек, у каждого такого коллектива были ежедневно свои встречи, планы, соответствующие проблемы, которые координировал Григорий, если вопросы были крупные, поменьше были в состоянии решать находящиеся между ним и звеньевыми, начальники средней руки «Усатый», «Женек», «Африканцы», Пылевы, правда эти были его правой и левой руками, и еще несколько человек) и что-то им втолковывал, увидев меня, прекратил общение и пригласил жестом подняться домой.
Ремонт был окончен, и меня после пяти-шести, одной за другой сменённых съёмных квартир, с сильно потрёпанными и пошарпанными стенами, удивило спокойствие окраски тонов стен, соединенное с роскошью мебели, тяжестью штор и гардин. Новоиспечённые нувориши, только окунувшиеся в появившуюся возможность, рвали, что называется, и ртом и тем местом, которым уцепился «Шарап» за сиденье своего автомобиля после того, как разрядил свой ПМ при перестрелке у музея «Вооружённых сил».
Очень редко интерьер был оформлен со вкусом, здешнему обиталищу это не грозило, но было не очень заметно, лишь с точки зрения нравится – не нравится, так как при «совке» (СССР) и близко ничего подобного не было. Да и сейчас, чтобы подобрать всё в соответствии со вкусом, нужно было потратить не только кучу денег, но и уйму времени и усилий. Всё исправилось через год с небольшим на вилле, купленной Гришей за миллион долларов, беспардонно изъятых из «общака».
Похоже, что в отделке тенерифского дома, в котором я смог побывать уже после его смерти в гостях у его супруги со своей Ольгой, без дизайнера не обошлось. Но пожить там удалось уже не ему, а вдове и дочери. Кстати, этот «лимон» не был единственной суммой, утаённой из столь тяжело и скрупулёзно собираемых денег, так как параллельно строились ещё два дома, хоть и меньшего размера – Пылёвых, старшего и младшего, которые после были проданы и приобретены новые, в Марбелье и Жероне соответственно.
Войдя за мной в квартиру, он показал и подробно рассказал о ценах, о материалах и о планах. Конечно, меня поначалу поразила и дороговизна, и красота, да и вообще всё, что я увидел. И все это принадлежало в таком множестве одному человеку. Так он показал мне возможности и перспективы, которые вполне могут ожидать и меня, если… Говорить дома он счёл невозможным, и мы вышли на улицу. Прогуливаясь вдоль каких-то низких кустов у торца дома, он рассказывал, как понравилось «Сильвестру» то, что я сделал.