Глаза его горели азартом, и, скоро, работа закипела. Совместными с Сергеем усилиями мы дособрали команду, и за дело они взялись втроём – два Сергея и Александр: двое бывших сотрудников ГРУ, с приличным стажем и опытом работы за рубежом, и ещё одним офицером, в задачи которого входило обеспечение техники сменными расходниками – батареями питания и носителями информации. Чаплыгин («ЧИП») – во главе, и только с ним я поддерживал связь. На первых порах – только установка и обслуживание закладок на телефонные сети, слежка, фотографирование прибывающих и убывающих объектов по адресам, и проверка правильности определения «точек» и безопасности. Соответственно, ни они меня, до поры до времени, ни я их не знали, и, уже тем более, никто и никогда из «бригады» не то что не знал, кто они, но даже никогда не видел их лица. Я старался беречь их, как зеницу ока, ограждал от всякого ненужного общения.
В результате, они выросли в тепличных условиях, не испытав на себе той репрессивной дисциплины, которая властвовала у нас в «профсоюзе», за что они мне до сих пор благодарны. Конспирация и ещё раз конспирация. Не так много, за хорошую зарплату в 2,5 тысячи долларов, плюс премии, машины и телефоны за мой счёт, и, что не менее важно для творческого человека (а двое из троих были именно такими) – свобода в выборе выполнения задач. Работоспособность проверялась по количеству и качеству записей и фотографий на передаваемых кассетах и фотоплёнках. Сбои были, «ЧИП» чудил и пьянствовал, доходя до того, что приезжал домой на нанятом для одного себя рейсовом автобусе, до этого объехав половину Москвы в состоянии агрессивного беспамятства. Пару раз приходилось его выкупать за приличные деньги, однажды только восемь тысяч долларов спасли его от возбуждения дела по уголовной статье, сулившей до 15 лет заключения. Таких у нас пускали в «расход», но этот метод мне не нравился, хотя бы, потому что я чувствовал ответственность за людей, которых привлёк к этой работе, и я пользовался другими возможностями, пока Сергей действительно не запорол серьёзное дело…
Капкан на Шерхана
К началу 1994 года я «оброс» спецификой и таким количеством, поставленных для себя запретов, исключений и правил, что только их соблюдение и выполнение могло уморить кого угодно. Но частые выезды на природу для тренировок и пристрелок давали возможность расслабиться, и были некоторой отдушиной, где я вдалбливал весь свой негатив тысячами патронов в десятки мишеней. И после этого – вечерняя, ещё более успокаивающая чистка оружия. Если бы всё этим и заканчивалось. Ан нет! Постоянное одиночество того времени, без общения, без людей… Встречи с друзьями детства закончились, да и времени на это уже не было. На «точки» (адреса предполагаемого появления «клиентов») нужно было приезжать к 6–7 утра, а с последней я возвращался около часа ночи. Спал, где и как придётся, так же и ел. Жизнь потеряла красочность и почти потеряла смысл. Лишь редкие встречи с девушкой – солнцем – и женой возвращали к нормальной действительности. Начал появляться азарт: сколько я так протяну?! Нервные струны натянулись и давали только высокие ноты, настроение всё же было, и держалось оно интересом к анализу поступающей и постоянно обрабатываемой информации, по просторам которой я носился в попытках найти нужное, и находил.
В этот период мои парни работали почти без сбоев, и я забирал кассеты в 5.30 утра, по пути на место «работы», и это был огромный плюс, потому что заниматься ещё и их работой в таких объёмах не успевали бы и пятеро таких, как я.
В такой вот день в начале апреля, не предвещавший ничего особенного, звонок Григория остановил мои сборы на очередной выезд на природное стрельбище, и стало понятно, что выходного у меня не получится. Неделю или больше назад он просил подготовить пару «длинных» стволов (винтовок), и быть готовым. Охотничий карабин браунинг «Сафари» с позолоченным спусковым крючком, и мелкокалиберный «Аншутц» финского производства с интегрированным глушителем, не полуавтомат, что мне особенно нравилось, я оборудовал креплением под кронштейны с оптическими прицелами, такими, какие посчитал наиболее подходящими под калибры 30–06 и 22 соответственно. С каждого из них выпустил по несколько тысяч пуль и знал их поведение досконально, поэтому посчитал поставленную задачу выполненной.