«Гляди, какой шустрый!» – отметил банкир не без уважения.
«Альфа-ромео» нырнул в продолговатую тень, отбрасываемую небоскребом корпорации «Джеймисон Груп», и устремился к спуску на подземную парковку. Правда, у шлагбаума пришлось затормозить: он отчего-то не спешил подниматься, хотя Джонсон подъехал практически вплотную.
– В чем дело, Гувер? – с плохо прикрытым недовольством осведомился банкир у пузатого охранника, показавшегося из будки.
– Какие-то неполадки с электроникой, сэр, – виновато улыбаясь, пояснил толстяк.
Подойдя к преграде, он утопил черную кнопку в панель, однако шлагбаум остался на прежнем месте. Тогда, нахмурившись, охранник ухватился за него обеими руками и потянул вверх. Это сработало: раздался звуковой сигнал, и шлагбаум резво поехал вверх – Гувер едва успел убрать руки.
– Уже, стало быть, четвертый раз за два дня, – повернувшись к банкиру, сообщил охранник.
– Ну так вызови электриков! Или ты ждешь, что оно само починится? – саркастически вопросил Джонсон.
Гувер лишь неопределенно пожал плечами.
– Давай, займись! – прикрикнул на него банкир. – Хотя, если тебе нравится постоянно выбегать и дергать его вручную…
– Нет, сэр. – Охранник мотнул головой. – Не нравится.
Джонсон закатил глаза и, подняв стекло, утопил педаль газа в пол. Авто пронеслось мимо недотепы-охранника, обдав его потоком раскаленного воздуха. Поправляя растрепавшиеся волосы, Гувер с завистью смотрел уносящейся красотке вслед.
– Зверь-машина… – пробормотал толстяк, машинально запустив руку в карман брюк, дабы убедиться, на месте ли проездной билет.
«Неудачник, – думал банкир, наблюдая в зеркало заднего вида за тем, как охранник, понурившись, бредет в свою крохотную будку. – Интересно, каково это – каждый день ехать на работу в душном вагоне электропоезда, а потом до самого позднего вечера наблюдать, как куда более успешные и талантливые люди проносятся мимо тебя на таких вот автомобилях? Я на его месте, надо думать, давно бы застрелился – от безысходности. Впрочем, уже скоро мистер Уоррен все равно передавит вас, бездарей, сидящих на наших шеях, словно жалких клопов!»
Припарковавшись неподалеку от лифта, Джонсон заглушил мотор.
И в тот же миг шикарный белоснежный «альфа-ромео» вместе с сидящим внутри банкиром просто разорвало на части мощнейшим взрывом.
2021 г., Сирджан, Иран
Я стою на коленях в луже его крови, смотрю на его бледное лицо. Дождь в Сирджане – довольно редкое явление, но сейчас у неба есть повод для плача: десятки сынов Ирана погибли, унеся за собой жизни двух сотен американских солдат.
Дождь промочил меня до нитки, но я не обращаю на это никакого внимания. Я продолжаю смотреть на Винни, стараясь убедить себя, что он просто притворяется мертвым, а на самом деле жив. Винни любит всевозможные розыгрыши, он вообще веселый чувак…
Не верится, что теперь придется говорить о нем в прошедшем времени.
– Нет, черт возьми, нет… – шепчу я на родном русском. – Меня ты не обдуришь…
Но он очень убедительный в своей нынешней роли мертвеца – лежит, не дышит, не шевелится. Невольно начинаешь задумываться – а может, и вправду не врет, не притворяется? Тогда это хреново, чертовски хреново…
– Серега! Мамонт! – слышу из-за спины.
Оглянувшись, вижу, как ко мне ползет раненый капрал Бронс по прозвищу Банни. Его знаменитые «кроличьи» зубы теперь, наверное, уже не сыщешь среди фарша, в который превратили нашу доблестную роту пулеметы иранцев. Когда мы вернемся в Штаты, он, надо думать, непременно озолотит какого-нибудь ушлого стоматолога, ведь Банни без фирменной улыбки – уже не Банни, так же?
«А мы вернемся?» – усмехается внутренний голос у меня в голове.
– Жив, Крольчатина? – спрашиваю я, нарочито весело улыбаясь.
Однако приободрить его не выходит: напротив, при виде моей лыбы он тут же начинает плакать. Слезы текут по грязным щекам капрала, оставляя белые полосы на коричневом фоне, прямо ко рту, красному от крови.
– Чего ты ноешь? – ору я, стараясь на него не смотреть, – сам ведь едва сдерживаюсь, чтобы не разреветься. – Соберись!
– Гас… Ворон… Торпеда… – шепчет треклятый Бронс, мотая головой из стороны в сторону.
– И Медведь, – мрачно добавляю я.
Медведь – это Винни. По понятным причинам.
– Он… тоже? – упавшим голосом уточняет Банни.
Мне хочется врезать капралу со всей дури, ногой прямо в его перекошенное плачем лицо. Черт, если бы ему уже не выбил зубы кто-то из иранцев, это обязательно сделал бы я – до того он выводит из себя своим надоедливым скулежом.