Я отклонил ручку управления вбок. На циферблате компаса в углу экрана системы слежения замигал маленький розовый треугольник и стал поворачиваться в ту же сторону, в какую я отклонял ручку. Когда треугольник дополз до отметки «Юго-восток», я его остановил, отпустив ручку. Затем нажал на кнопку «TRIM» в верхней части ручки управления, тем самым давая самолету команду придерживаться этого направления.
— Хорошо, — сказал Гленн. — Обрати внимание, что отклик занимает пару секунд.
Летательный аппарат реагировал на команды, передаваемые посредством органов управления, с небольшой задержкой. Задержка обуславливалась расстоянием между самолетом и станцией наземного управления. При связи в режиме прямой видимости отклик был почти мгновенным. При управлении через спутник он мог достигать трех секунд. Вроде немного, но когда пытаешься точно следовать заданной траектории полета или выйти на курс атаки цели, эти три секунды, которые приходится ждать, пока сигнал дойдет до летательного аппарата, могут довести до бешенства.
В такие моменты я считал про себя:
Раз картошка, два картошка…
Управлять «Хищником» оказалось сложнее, чем обычным самолетом. Мне хотелось чувствовать летательный аппарат в полете, однако звука, по которому можно было бы судить о скорости или работе двигателя, не было. И не было чувства крыльев, которое могло предупредить об опасности сваливания или возникновения какой-либо неисправности. Я мог довольствоваться лишь обратной связью от пружинного механизма ручки управления самолетом, а также педалей и рычага управления двигателем, которые двигались слишком свободно. Из всех органов чувств я мог полагаться лишь на зрение, но «шар» слишком редко направлялся прямо на цель, чтобы признать его полезным. Так как при выполнении операций камера самолета в большинстве случаев смотрела на землю, полет выполнялся исключительно по приборам. Мне пришлось оставить в прошлом 3 тысячи часов налета на самолетах с традиционными органами управления и заново учиться летать на «Хищнике».
— Так, что дальше? — спросил я.
Гленн заглянул в план полета.
— Последнее, что нам осталось проверить перед выходом на точку, это параметры Ku-связи.
Ku — диапазон спутниковых частот, применяемый для управления беспилотником в режиме загоризонтной связи. «Ку» слетало с языка чуть легче, чем «спутниковая». Было важно убедиться, что связь функционирует нормально и что мы знаем, как, в случае ее обрыва, восстановить контроль над летательным аппаратом.
— Выведи Ku-меню, — сказал Гленн.
В верхней части экрана системы слежения имелась панель меню. Я подвел курсор мыши к расположенной справа закладке и кликнул по ней. Открылось диалоговое окно, в котором требовалось указать частоту, поляризацию и некоторые другие параметры, необходимые для установления связи.
— Найди частоты, — сказал Гленн.
Я сверился с планом полета, вбил нужные цифры и нажал кнопку «Отправить».
Картинка на экране тут же исказилась помехами. Я смущенно обернулся к Гленну. Тот укоризненно покачал головой.
— Отличная работа. Ты только что подавил CNN.
— Погоди, что?
Я сверил данные в диалоговом окне с теми, что были указаны в плане полета. Частоты совпадали.
— Проверь поляризацию, — подсказал Гленн. — По умолчанию в диалоге стоит горизонтальная, а наш сигнал идет в вертикальной.
Ощущая себя полным болваном, я исправил ошибку. Изображение моментально пришло в норму. Тем временем беспилотник начал описывать узкую петлю в центре тренировочной зоны. На дисплее системы слежения горело подтверждение того, что в летательном аппарате активировался аварийный протокол полета. «Хищник» запрограммирован таким образом, что в случае обрыва командной связи он автоматически возвращается на базу.
— Ну что ж, — произнес Гленн с совершенно невозмутимым видом, — думаю, демонстрацию ситуации с обрывом связи можно считать проведенной.
Одним из пунктов программы обучения значилась демонстрация того, как беспилотник самостоятельно возвращается на базу при потере коммуникационного соединения с землей.
По окончании своего первого полета я встретился с парнями, с которыми мы совершали совместные поездки, и мы отправились обратно в город. Почти каждое утро мы собирались на парковке на окраине Лас-Вегаса, садились в одну машину и проезжали более 70 километров от города до базы Крич. Долгие поездки на базу и обратно давали отличную возможность посплетничать и побрюзжать по поводу обучения.