Уайлд показал.
— Итак, я жду.
— Мне казалось, что вам захочется попробовать ее на шоссе, — предложил Уайлд.
— Никогда не езжу по шоссе, — сказал Кэннинг. — И уж совсем не намерен делать это на реактивной чепухе. Итак?
— Есть два мелких вопроса, — сказал Уайлд. — Один из них носит имя Марита, хотя, возможно, она знакома вам как Мари.
— Боюсь, что не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите.
Уайлд склонился головой к панели, чтобы прикурить трубку.
— Мне кажется, что мы вчетвером до сих пор неплохо справлялись с нашими делами.
— Вы достаточно эффективны, да.
— Она может ехать значительно быстрее, — заметил Уайлд. — Разумеется, ей это тяжеловато, но она справится. То, что мы действовали достаточно эффективно при выполнении тех заданий, которые вы давали нам, Тони, связано одновременно с нашей осторожностью и с нашим взаимным доверием. Этой женщине недостает первого, и она не внушает второго. Все мы, как вы могли бы подтвердить, обучились своему ремеслу нелегким способом. Она человек со стороны. Пытается что-то узнать. Она любопытна. И кажется совершенно излишней.
Кэннинг убрал руку с руля и погладил подбородок.
— Расскажите мне о ней.
— Я бы предпочел, чтобы рассказали вы. Мне известно только, что она исключительно интересная женщина — внешне, которая появилась из ниоткуда две недели назад и утверждает, что является племянницей Питера Рэйвенспура.
— А это не так?
— Вы, должно быть, шутите, Тони.
Кэннинг позволил себе холодно улыбнуться:
— И вы думаете, что она связана со мной?
— Она считает вас великим белым вождем, о, повелитель!
— Хм. А что говорит об этом Рэйвенспур?
— Он так же несчастлив в связи с этим, как и я.
— А Балвер и Стерн?
— Я не говорил об этой молодой женщине ни Балверу, ни Стерну. Зачем их тревожить?
— В самом деле. Иногда ваша предусмотрительность просто изумляет. А если бы я сказал, что все еще не имею представления, о чем вы говорите, вы бы мне поверили?
— Нет, — сказал Уайлд. — Потому что, если это оказалось бы правдой, значит, что-то нехорошее случилось с маршрутом. Мне не хотелось бы так думать.
— Совершенно верно. Я рад, что вы подняли этот вопрос, Уайлд. Я займусь проблемой, можете быть уверены. Вы сказали, что есть что-то еще. Надеюсь, это не является столь же важным?
Теперь они были за городом, и Кэннинг прибавил скорость.
— Для меня — да. — Уайлд вынул длинный конверт из портмоне. — Это для вас.
— Что там внутри?
— Моя отставка.
Кэннинг повернул голову:
— Из-за этой женщины?
— Разумеется, нет. Я подумываю об отставке уже довольно долгое время. Свернуть все. Я старею.
— Хотите сказать, что вам пришлось ударить Хартмана дважды?
— Я ударил его один раз. Но мне было трудно заставить себя захотеть его ударить. Мне было трудно сосредоточиться. Я поймал себя на том, что мне жаль дочь Хартмана. Я обнаружил, что с большим удовольствием показал бы шестнадцатилетней девочке, как растут колонии грибов.
— Говорят, Барбадос может так действовать на людей. Мне нужно как-нибудь свозить туда Барбару отдохнуть.
— Меня начинают тревожить всякие мелочи. Эта Марита, например. Возможно, я теряю присутствие духа.
— И вы думаете, что можете уйти, когда захотите? Как будто вы просто какой-то клерк?
— Рэйвенспур отошел от дел. Стерн отошел от дел. Балвер отошел от дел.
— Только от поездок.
— Я не возражаю оказывать моему преемнику посильную помощь.
Стрелка спидометра упала до сорока.
— Полагаю, теперь вы вполне состоятельный человек, — сказал Кэннинг. — Дайте сообразить, вы получаете три тысячи за каждое задание, а за последние десять лет у вас их было двадцать три. Сколько вы тратите на жизнь за год?
— Округляя грубо, две. Но поездка обходится еще в тысячу.
— И все же у вас остается около тридцати свободных тысяч, даже если вы позволили себе такую экстравагантность, как эта штука. Не облагаемых налогом, заметьте. Полагаю, деньги у вас не просто лежат?
— Деньги вложены в два многоквартирных дома.
— Где же?
— Где сияет солнце. И в одном из них имеется свободный пентхаус.
— Просто идиллия, — задумчиво проговорил Кэннинг. — И насколько я понимаю, для девицы Кирби в ней предусмотрено место?
Уайлд улыбнулся:
— Вы установили в моей квартире скрытые телекамеры?
— Моя работа — знать ваших друзей, мой дорогой приятель. Особенно тех, с которыми вы спите. Должен сказать, она кажется достаточно чистой. Как я понимаю, у вас такое же ощущение?
— Никогда об этом не думал. Бога ради, Тони, я познакомился с ней на яхтенном дворе.
Кэннинг нахмурился. Скорость машины совсем упала.
— Никогда бы не подумал, что она в вашем вкусе.
— У меня нет особых склонностей. В смысле физического типа. Мне нравятся те, кому нравлюсь я.
— Я это заметил. В некоторых отношениях, Уайлд, вы ошеломляюще наивны. Полагаю, это связано с жизнью, которую вы ведете. Но думаю, вы делаете ошибку. Совершенно очевидно, что эта женщина является для вас символом матери-сестры-домоправительницы.
— К тому же она делает хорошие коктейли. Но мне казалось, что ее таланты — это мое личное дело.
— Так и есть. Так и есть. В особенности когда вы подумываете о том, чтобы уйти. Я передам этот документ через соответствующие каналы. Разумеется, все это очень неудобно. Это потребует полной реорганизации. У нас была масса неприятностей, когда уходил Балвер.
— Мне нужен ответ, — сказал Уайлд. — Сейчас.
— Я всего-навсего спица в колеснице, мой дорогой приятель. Как и вы. Только мне, по какой-то случайности, еще и сильно недоплачивают.
— Если вы подведете меня, Тони, я пойду к министру через вашу голову. Или продам свою историю в воскресную газету.
— Какая восхитительная мысль. Никто вам не поверит, даже воскресная газета. Что касается министра, мой дорогой мальчик, надеюсь, вы не воображаете, что кто-либо из членов кабинета осведомлен о вашем существовании? Кабинеты составляют из любителей, и никто никогда не допустит, чтобы компания любителей знала, что происходит на самом деле. Кроме того, как вы могли понять, читая газеты в течение последних нескольких лет, военная разведка — это что-то такое, во что даже самые лучшие министры стараются особенно не вникать. Я передам по инстанциям ваше заявление об отставке и сообщу.
Они подъехали к разрыву в стене кустарника, окаймлявшего дорогу, и Кэннинг свернул туда. «Остин-хили» запрыгал по полю и остановился. Вечерело, они были совсем одни, не считая полудюжины черных с белым коров, подозрительно глядевших на них с дальнего конца пастбища. Кэннинг потянулся и снял водительские перчатки.
— Ну, Уайлд, теперь, когда мы покончили с вашими проблемами, можем заняться моими. Насколько я понимаю, вы готовы продолжать работать на организацию, пока ваша отставка не будет принята и замена вам не будет найдена?
— Я разумный человек.
— Приятно слышать. Так случилось, что у меня есть для вас одно щекотливое дело.
— Что не совсем соответствует нашим правилам!
— Знаю, знаю. При получении денег вы должны получить имя и адрес, а остальное полностью остается на ваше усмотрение. Но здесь все не так просто.
Кэннинг открыл дверь и обошел машину. Он поднял капот и стал вглядываться в двигатель.
— Вы когда-нибудь слышали о Сталице?
Глава 5
Уайлд снова закурил трубку.
— Имя. Я бы сказал… биохимия.
— Почти угадали. Я бы сказал, довольно впечатляющая коллекция машинерии.
— За железным занавесом?
— Это было бы сравнительно просто. Здесь.