— Это прадедушка сэра Реджинальда, сэр. Это все портреты предков сэра Реджинальда. Коллекция живописи находится в Длинной галерее.
— Рад это слышать, — сказал Уайлд. — Значит, сэр Реджинальд в резиденции?
— Нет, сэр, мы ожидаем его только на следующей неделе.
— Холлиуэл! Кто этот джентльмен?
Уайлд обернулся. Из маленькой двери в конце холла вышел дворецкий.
— Меня зовут Хоуп, — объяснил Уайлд. — Гарри Хоуп. Я коммивояжер, знаете ли. Я просто проезжал мимо и…
— В радиаторе джентльмена кончилась вода, мистер Парсонс.
— И где же находится… э-э-э… машина, мистер Хоуп?
— На дороге.
— Да. Хорошо, Холлиуэл, полагаю, мы можем одолжить джентльмену немного воды. Проводите мистера Хоупа в большой зал.
Большой зал был действительно большой комнатой, но с низким потолком, в которой властвовал колоссальный обеденный стол. В дальнем конце холла находился подиум, где располагался стол меньшего размера. Уайлд сделал вывод, что комната должна была иллюстрировать собой жилые стандарты тюдоровского столетия. Стол и буфеты, сделанные из цельного дуба, были вполне в состоянии накормить буйную компанию сторонников Ланкастеров; стулья были тоже старинными, но стенные панели, изысканно украшенные арабесками из переплетавшихся средиземноморских листьев, служили подтверждением, что какой-то из елизаветинских Керли добрался-таки до теплой Европы, а потолок, украшенный лепниной, и громадный кирпичный камин доказывали, что семья шла в ногу с меняющимися вкусами. К сожалению, стенные панели по большей части скрывали картины с изображением оленей.
— Большой зал, сэр, — произнес Холлиуэл почтительным шепотом. — Здесь в ночь на 16 февраля 1556 года, в разгар бушевавшей вьюги, когда озеро покрылось толстым слоем льда, сэр Арчибальд Керли предложил королеве Марии Кровавой стать его женой, сэр. Сэр Арчибальд впоследствии был казнен.
— Это меня ничуть не удивляет. Мне кажется, что леди уже была замужем.
— В самом деле, сэр? Если позволите, я принесу вам воду.
Уайлд уже успел удостовериться, что от главной лестницы его
отделяла только ширма. Он дал Холлиуэлу время дойти до кухни и направился к лестнице. Дом не был совершенно безмолвен. Пол над его головой скрипел. Он рассчитал, что у него есть по крайней мере пятнадцать минут; либо Холлиуэл, либо Парсонс сейчас уже на пути к дороге, чтобы убедиться, действительно ли там стоит машина и кончилась ли вода в радиаторе.
В шесть скачков он преодолел лестницу и оказался в зале, который наверняка носил название главного и до сих пор оставался таковым. Мебель здесь была из орехового дерева, и Уайлд заподозрил, что нынешний владелец дома мальчиком мог наблюдать, как ткались гобелены, украшавшие древние стены. Но одинокие маленькие клавикорды выглядели и в самом деле старинными. Он нажал на клавишу и не услышал ничего; взглянув под крышку, он убедился, что большинство перышек отсутствовало.
— А вы наглец! — В арочном проеме над лестницей стояла женщина. Она была невысока, ее строгое черное платье спускалось от плеч до колен чередой горных цепей. Волосы у нее были алые, но краску следовало обновить. Голова имела абсолютно круглую форму, как футбольный мяч, а цвет лица представлял собой смешение белого с розовым. Голос звучал резко. Уайлд подумал, что жизнь становится все труднее с каждым днем, но она была несравненно лучшим вариантом, чем Холлиуэл. Глаза у женщины были зеленые и счастливые, а губы привыкли к улыбке.
— Старинные вещи завораживают меня, — сказал он. — Вы, должно быть, леди Керли.
— Ну вы и штучка. — Женщина, вздрогнув, захихикала и стала смотреть, как он приближается. — Сэр Реджинальд не женат.
— Глупец. Меня зовут Хоуп. Гарри Хоуп. Миссис?..
— Наглец!
Уайлд протянул руку:
— Подождите. Дайте подумать… Нет, не говорите. Беатрис? Мэри? Нет, не говорите. Максин? Не Тэда?
Женщина хихикнула:
— Рода. Рода Гудерич. Ну, вы штучка. Вас здесь вовсе не должно быть. А уж трогать пианино…
— Рода. Я должен был догадаться. В вашем лице есть то особенное качество, которое неизбежно означает особенное имя.
— Ах вы чертовский наглец. Я могла бы сказать это, когда вы еще только шли по аллее. У нас бывает немного посетителей, совсем немного. И в дождь тоже.
— Мне нужна вода для машины. По крайней мере, так я сказал. Договорился внизу со старым хрычом. Напомните, как его зовут?
— Мистер Парсонс, вы имеете в виду? О, он что-то отдельное, это точно. За ним стоит понаблюдать.
Уайлд сжал ее руку.
— Воспользовался случаем. Я коммивояжер, знаете ли. Впервые на этом участке южного побережья. И малый, от которого он мне достался, сказал, что здесь поместье сэра Реджинальда, стоит попасть внутрь… ну, знаете.
— Ну вы и штучка.
— Но думаю, что мог бы осмотреть…
— Я не пойду туда ни с одним мужчиной.
— Даже со мной? — Он подтолкнул ее по коридору к голубым бархатным занавесям. Его рука обвилась вокруг ее талии, и она снова вздрогнула. Под вздымающейся плотью не было даже намека на кости.
— Уф, — выдохнула Рода. — Что скажет мистер Парсонс…
— Он наливает воду.
Уайлд раздвинул занавеси. Длинная галерея занимала всю западную половину первого этажа. Ее пол, покрытый темно-синим ковром, поглощал звук шагов. Столы были из дуба. Он прошел в центр галереи, плотно увешанной картинами, переводя глаза с одной на другую. Коллекция «ню» Керли была всемирно известна. Но очень мало ее экспонатов были подлинными.
— Ого! — воскликнул Уайлд. — Старый дьявол. Но вкус у него есть, а? Вот было времечко. Должен сказать, люблю, когда у женщин есть за что подержаться. А странно, как меняются вкусы. Пару сотен лет назад, Рода, вы считались бы Мисс Вселенной. Я просто вижу вас вон в той позе.
Рода рискнула взглянуть:
— Уф, мистер Хоуп, я хочу сказать, когда ноги у них сдвинуты вместе, они не так плохи, но…
— Неудивительно, что у молодого Холлиуэла испуганный вид. — Уайлд ущипнул Роду. — Меня зовут Гарри, знаете ли. Скажите, милая, в добавление к тому, что он старый развратник, у вашего сэра Реджа, похоже, имеются и рабовладельческие замашки. Вас только трое на всю эту громадину и земли вокруг?
— Да это просто преступно! Видели бы вы, как отчаянно мне приходится бороться с одной только пылью! Конечно, сэр Реджинальд приезжает сюда раза два или три в год — это у него вроде как коттедж для отдыха в выходные, — но он всегда привозит гостей. На следующей неделе привезет каких-то американских джентльменов. Деловая конференция, понимаете, и они хотят, чтобы все было в секретности.
— Могу себе представить.
Они услышали, как снизу зовет Холлиуэл.
— Уф, — сказала Рода. — Теперь вам уж точно надо идти. На самом деле я не должна была вас пускать. Сэр Редж разрешает сюда заходить только своим лучшим друзьям.
— И американцам, — подмигнул ей Уайлд. — А как насчет взломщиков, а? Готов поспорить, каждый любитель чужих домов на юге пробовал сюда забраться.
— Их приняли бы с радостью, — сказала Рода. — Он стыдится их, сэр Реджинальд. Они принадлежали его папаше, знаете ли. Его папаша, он же весь дом устроил как чертов музей, а в завещании написал, чтобы ничего тут не трогали и не меняли. Говорят, сэр Реджинальд был в бешенстве.
— И стало быть, решил, что пусть все тут и сгниет, — задумчиво проговорил Уайлд. — Вы хотите сказать, что в доме охранной сигнализации нет?
— Ну, вообще-то она у нас есть. Для страховки, понимаете. Но шесть дней из семи ее не включают. Сэр Генри установил ее еще в 1921-м. Когда канализацию с водопроводом делали. Ох, это что-то отдельное. Проволочки есть даже на дверях главной спальни.
— Могу представить, какая это морока, — сказал Уайлд. — Для прислуги, я имею в виду. Я бы чокнулся, сидя здесь взаперти. Вам нужно чаще выходить куда-нибудь развлечься. Я вам вот что скажу. На выходные я буду в Дорчестере. Не хотите сегодня вечерком составить мне компанию и выпить?
— Говорите.