— Вообще-то довольно одиноко здесь болтаться. Я не овод. Полпинты мирного горького пивка, и вечер удался. Но в субботний вечер я бы очень оценил приятное общество.
— Ну вы даете. — Рода снова задрожала. — Собственно говоря, я как раз подумывала сегодня вечером съездить в город на автобусе.
— В автобусах всегда сквозняки. Я подъеду за вами на машине. Около семи, а?
— Ну… Думаю, большой беды не будет. Только не надо сюда заходить, Гарри. Я сама к вам выйду.
— Отлично. Не забудьте.
Он сбежал вниз по лестнице.
— Великолепные картины, Холлиуэл. Если бы я здесь жил, то совершенно спятил бы, глядя на них целыми днями.
— Думаю, они ужасны, — ответил лакей.
Уайлд поехал в Веймут и купил билет на понедельник на вечерний почтовый пароход до Гернси, потом нашел комнату в отеле и лег спать. В семь его машина стояла у поворота к подъездной аллее. Было уже очень темно, на дороге никого не было. Завывал ветер, раскачивая деревья. Уайлд выкурил сигарету и решил, что погода идеальная. Лишь бы она продержалась подольше.
Он наблюдал, как к нему идет Рода Гудерич. Ее вид напомнил ему довольно древний океанский лайнер, плывущий на всех парах. Ветер трепал ее твидовое пальто и раздувал шерстяную юбку над тугими нейлоновыми чулками. Лицо, видневшееся из-под платка, словно полная луна из-под облака, блестело. Она двигалась очень уверенно. Он открыл дверцу, и она села, заполнив собой машину.
— Здесь мило. — Рода приняла от него сигарету.
— Давайте проскочим Дорчестер. Я знаю одно славное маленькое местечко в Веймуте. — Он хотел попробовать дорогу ночью; за двадцать четыре минуты он покрыл расстояние в двадцать миль. Рода повизгивала, словно девчонка. Он купил ей большой бокал джина с лаймом, усадил в уголке и начал слушать.
— Этот Гудерич был сущий ублюдок. Вообще-то, наверное, мне не стоит так говорить. Вы не поверите, Гарри, но, когда мы поженились в самом конце сорок четвертого, я была тоненькая как тростиночка. Семнадцать лет, а не весила и восьми фунтов. Но какого черта. Девушке надо есть.
— Где он сейчас? Гудерич?
— В Австралии. Он всегда хотел туда попасть. Овцы, вот до чего ему на самом-то деле хотелось добраться. Один раз он ко мне приходит, а я как раз ела конфеты, и говорит: «Рода, или я, или эти шоколадки. Выбирай». Ну, может быть, не совсем слово в слово так. Но сказать он хотел именно это. Ну, я прямо удивилась. Не то чтобы я разозлилась на него. Знаете, Гарри, пока он не бросил меня, я ни разу даже не взглянула на другого мужчину. Но после ужина я люблю съесть шоколадку. И до сих пор люблю. Ну и я никакому мужчине не позволила бы так со мной разговаривать, а уж тем более собственному мужу. Заметьте, я очень удивилась, когда он ушел.
— И теперь он разводит овец?
Рода захихикала:
— Только не он. Он хотел бы их разводить. А сейчас он уборщик. Я возьму еще кусочек.
Он привел ее поужинать в тихий ресторанчик и взял для нее четыре бокала джина с лаймом и бутылку дешевого «сотерна». Они выпили на брудершафт. Ее цвет, решил он, увядающая лаванда. Еще он купил для нее коробку шоколадных конфет с ликером и очень медленно отвез домой. В «триумфе», к сожалению, не самые удобные сиденья, но, когда он наклонился и сжал ее руку, она ответила.
— Все было очень мило, — сказала она.
Он затормозил на повороте, вынул изо рта сигарету и вложил ей в губы.
— Ох, Гарри, — сказала она. — У вас и в самом деле вест-эндские замашки.
Он поцеловал ее в ухо.
— И к тому же вы наглец.
— Как насчет завтра? Я целый день свободен по воскресеньям.
— Ох, Гарри, ну вы и штучка. Когда вы такой интересный мужчина, а вокруг столько молодых девушек…
— Они меня пугают, — признался Уайлд. — Все в кожаных куртках и коротких юбочках.
— Ну…. если вы так хотите. Я освобожусь около двенадцати.
— Мы устроим пикник.
Она подала ему руку, и Уайлд поднес ее к губам. Рода задрожала.
На следующее утро он поехал с ней в Портленд-Билл. Они взяли с собой пиво, сандвичи, яйца вкрутую и шоколадные конфеты и любовались зрелищем волн Атлантики, набегавших из тумана, чтобы разбиться о гранитные скалы.
— У меня от них прямо мороз по коже, ей-богу, — сказала Рода.
— Ходили когда-нибудь под парусом?
— Ни за что в жизни. Меня бы все время тошнило.
— Я сыт.
Уайлд смял салфетку в шарик. Взял лицо Роды обеими руками и поцеловал. Ее губы были жадными. От нее пахло пивом, горчицей и застоявшимся табаком. Она сбросила туфли и прижалась к нему, юбка задралась до самых бедер. Он гладил ее нейлоновые ноги, но, услышав, как она тяжело задышала, остановился.
— Пожалуйста, — прошептала она. — Пожалуйста, продолжай, Гарри.
— Там какой-то мужик. Вон там.
Она поправила юбку.
— Я никого не вижу.
— Он был там. Смотрел на нас.
— Что тебе стоило бы сделать, так это пойти и треснуть ему как следует, — предложила Рода. — Чертов любитель подсматривать.
— С виду он крупнее меня, — сказал Уайлд. — Эх, а я как раз собирался…
— Да! — выдохнула она. — Но Гарри… Мы могли бы вернуться в дом.
— Э-э-э?
— Старый хрыч у нас дьяконом служит. Он будет в часовне до половины восьмого. А Холлиуэл уехал навестить мамочку. — Она толкнула его в ребро массивным локтем. — Сможешь еще раз полюбоваться этими красотками.
— Я бы с удовольствием. Только как быть с моими отчетами?
— С чем?
— Я по воскресеньям должен отсылать отчеты. По почте. До вечера воскресенья, а то придется чертовски много платить.
Рода отодвинулась:
— Ну хорошо, если ты предпочитаешь возиться со своей бухгалтерией и всякое такое, отвези меня домой прямо сейчас. Тогда у тебя будет больше времени.
Он поймал ее руку.
— Это только сегодня, глупышка. Я не уеду отсюда до среды. Как насчет завтра?
— Ты что, тупой? Когда приедут эти янки? Я буду крутиться с утра до ночи как белка в колесе, приносить да подавать.
— Боже милостивый, — уныло протянул Уайлд.
Рода хихикнула:
— На самом-то деле я не против. Хоть какое-то развлечение, когда в доме гости. Он такой большой, что все время мороз по коже продирает, когда никого нет.
— Ох, черт побери, — вздохнул Уайлд. — А ты мне на самом деле так понравилась, Рода. Слушай. Я просто должен сделать эти отчеты, но я постараюсь закончить часам к девяти или около того. Что ты скажешь, если я подъеду?
— Должно быть, ты шутишь. Они оба уже вернутся.
— Они пойдут спать.
— Хорошо.
— Я оставлю машину в каком-нибудь безопасном месте и прокрадусь по подъездной аллее в полночь. А ты откроешь мне входную дверь. И не забудь отключить сигнализацию.
— Черт, нахальства тебе не занимать. А когда ты войдешь, кто тебя выведет обратно?
Уайлд подмигнул:
— Иди, иди. Кому это будет нужно?
Глава 6
В двух милях от въезда на дорогу к замку Корф Уайлд нашел колею. Он проехал по ней четверть мили, развернул «триумф» к дороге и выключил зажигание. Было без двенадцати минут семь.
Погода опять испортилась. Ветер выл в деревьях справа от него, ударяя по маленькому автомобилю; через каждые несколько минут шквал дождя обрушивался на окна и плескал по брезентовой крыше. Уайлд пожалел, что буря так яростна; она изживет себя задолго до наступления завтрашней ночи.
Он достал из внутреннего нагрудного кармана жестяную коробочку, включил электрический фонарик-карандаш и вытряхнул на ладонь пять таблеток. Каждая из них представляла собой лекарство, изготовленное Балвером, и содержала двадцать миллиграммов фосфата кодеина. Из-под панели он вытащил термос и отвернул крышку. Фляжку с пробкой он хранил в кармане пальто. Он растворил пять таблеток в чашке, тщательно размяв каждую в мельчайший порошок, потом поместил чашку в нагрудный карман пиджака; плотно схваченная растянувшейся тканью, она не сможет опрокинуться.