— Хобби у него такое всюду быть замешанным, — сказал Уайлд. — Он схватил меня, когда я добрался до Сталица, а потом наговорил кучу всего и опять потерял. Тем не менее, думаю, он не очень расстроился, когда обо мне всю среду не было никаких новостей. Он вычислил, что я поеду на Гернси, и всюду расставил своих людей. Когда вчера в девять утра ему из Джерси позвонил Беннет, он тут же попытался туда приехать, но аэропорт на Гернси, естественно, был закрыт из-за тумана. Ему пришлось нанять катер, и в Сент-Питер-Порт он добрался только к вчерашнему вечеру. Он узнал об убийстве Рэйвенспура, понял, что его любимый сотрудник попал в беду, и начал дергать за веревочки. К несчастью, тогда уже стемнело, и яхта исчезла. Все знали только, что она не могла уйти очень далеко от острова. У Люсинды уже был наготове вертолет.
— А вы между тем налетели на рифы.
— Мне повезло.
— Я в этом не сомневаюсь, приятель. Вам обычно везет. А где сейчас ваши американские… коллеги?
— Костич в больнице, под наблюдением. Ей здорово досталось. Люсинда заканчивает дела.
— Как приятно знать, кто наши друзья. Вы не могли бы мне сообщить, зачем нужно было втягивать в эту историю мою жену?
— А. Ну да. Она хотела поехать со мной. Она действительно очень беспокоилась о вас, Тони.
— Значит, вы плыли в одной каюте на почтовом пароходе.
— Она вела себя великолепно. И вспомните, тогда я считал вас отъявленным мерзавцем. Думаю, сейчас она бы с удовольствием меня отравила!
— К сожалению, вы ошибаетесь, — проворчал Кэннинг.
— О боже! Я думаю, вам следует свозить ее куда-нибудь во время отпуска. Юг Франции, греческие острова, может, даже еще дальше. Барбадос. Я мог бы порекомендовать хороший отель. Это прекрасное место для второго медового месяца. Думаю, вам самое время завести настоящую семью.
— Гм.
Кэннинг вынул из нагрудного кармана конверт и разорвал его на мелкие кусочки.
— Боюсь, что об отпуске сейчас и речи быть не может. Поскольку Балвер и Рэйвенспур погибли, ответственность за восстановление организации ложится на меня. Из-за вашей постоянной безответственности это будет самая сложная операция из всех. Я столкнулся с необходимостью задействовать мою жену, хотя бы номинально, и работать в более тесном контакте с… ох, с сектором Люсинды.
— По правде говоря, — сказал Уайлд, — теперь я чувствую себя спокойнее.
— Я в этом не сомневаюсь, — съязвил Кэннинг. — Но, кроме них, о вас знает и другая сторона. Боюсь, что вам придется исчезнуть. Я хочу, чтобы вы уложили чемодан со всем необходимым и уехали из Лондона. Вы должны будете оставить свою машину, но можете воспользоваться моей. Поедете в какой-нибудь богом забытый уголок Британских островов и останетесь там. Каждое утро читайте «Таймс». Когда я разгребу все проблемы, которые вы оставили, в разделе «Требуются» размещу объявление о наборе персонала. Сколько вам нужно, чтобы уложить вещи?
— Пятнадцать минут, — сказал Уайлд. — Но если я все еще числюсь в платежной ведомости, то хотел бы попросить вас об одной услуге. Найдите, пожалуйста, некую миссис Роду Гудерич — ее адрес сообщит дворецкий сэра Реджинальда Керли — и пошлите ей чек на сто фунтов, анонимно, разумеется. Она потеряла место, работая на нас.
— Послушайте, приятель, я правда не считаю, что…
— Заплатите ей из моих денег, — сказал Уайлд. Он стал медленно подниматься по ступенькам. Затем отпер входную дверь, и, отойдя на шаг от нее, распахнул ее ногой. Перед тем как войти, подождал пять минут. Он стоял в холле, слушая, как из проигрывателя несутся звуки «Испанской рапсодии» Равеля. Он почувствовал запах талька. Распахнув дверь спальни, он прижался к стене и осторожно заглянул в комнату. Ключ Джоселин лежал на столике, ее туфли стояли около кровати, на которой лежала ее одежда. Интересно, она взяла отгул или бросила работу?
Уайлд вернулся в гостиную и, склонившись над проигрывателем, вытащил из нагрудного кармана платок, обернул его вокруг пальцев и поднял головку проигрывателя. Когда он дотронулся до нее, тонкий стальной край рассек плотную ткань. Уайлд вернул головку на место. Затем развернул платок и осмотрел руку. На коже остался след, но она не была поцарапана. Он вернулся в спальню, взял со столика булавку и царапнул по отметине. Из пальца потекла кровь.
Он пошел в ванную. Там плескалась вода. Джоселин не удивилась, увидев его. Она подставила губы, и он поцеловал ее, а потом вставил ей в рот сигарету и зажег ее.
Она взяла его за руку и внимательно посмотрела на палец:
— Ты порезался.
— Такие острые края у этой чертовой головки! И почему я не замечал этого раньше?
Он пососал палец.
Джоселин встала, расплескивая воду.
— Я думала, ты вернешься не раньше субботы. Не хочешь ли заняться любовью? Если уж ты дома.
Он пошел за ней в гостиную. Она стояла перед баром, отмеряя «мартель», с ее бедер текла вода.
— Как Канн?
— Понятия не имею.
Она включила блендер и взглянула на него:
— Что ты имеешь в виду?
— Сталиц мертв, — ответил Уайлд. — И Рэйвенспур, и Балвер. Но к несчастью, Мэтсис и Стерн составили им компанию.
У Джоселин под глазами обозначились слабые линии. Она выключила блендер и вынула из холодильника два стакана для коктейлей.
— Стерн всегда любил поговорить, — сказал Уайлд. — Думаю, этого ваши люди не учли. Мой коллега по имени Люсинда сейчас у твоего отца. Ведь Кирби твой отец?
Джоселин поставила стаканы на сервировочный столик и наполнила их пенящейся жидкостью.
— Да, шпионажу я была обучена, можно сказать, с пеленок. Люсинде не повезло. Папа уехал из Великобритании в прошлое воскресенье. Навсегда.
— Очень жаль. Я собираюсь разыскать его. Я забрал прошение об отставке.
— Я предчувствовала, что, если еще тебя увижу, это будет означать, что ты забрал прошение, Джонас. Знай, я не испытываю к тебе ненависти. И эта мысль про юг Испании вместе с тобой представляется мне довольно заманчивой.
Морщинки исчезли, и ее лицо вновь стало таким же ангельски безоблачным, каким он его всегда знал. Она протянула ему стакан.
— Нет, спасибо.
Она рассмеялась. За время их связи она смеялась очень редко. Ее смех был ему почти незнаком.
— С напитком все в порядке, Джонас. Ты и так уже умираешь.
— Проигрыватель?
— Я сменила оружие в прошлый понедельник. Видишь, я изучила твои привычки. В твоем случае это было не сложно: ты весь из них состоишь.
— Яд?
— Вурали. Если ты попытаешься сдвинуться, то ощутишь, что мускулы тебе не подчиняются. Первая стадия паралича. Думаю, мне стоит позвонить в полицию. Я убила любовника в припадке ревности! Ну и попутно, конечно, выяснится, что я шпионка. Думаю, мой процесс будет одним из самых сенсационных. Помимо прочего, я расскажу много интересного о работе британской разведки. Я красивая девушка, а, как известно, английская публика любит красивых девушек. Я буду на первых полосах всех газет. Меня признают виновной и приговорят к пожизненному заключению. Но не думаю, что папа позволит мне там пробыть больше двух лет. Вернувшись домой, я напишу книгу о беззакониях британской пенитенциарной системы и заведу десять детей.
— И все от разных отцов.
Уайлд вытащил из одного кармана пистолет Мариты, а из другого — глушитель. Он привинтил глушитель к пистолету.
— Я тоже в курсе моих рабских привычек.
Джоселин посмотрела на проигрыватель. Морщинки вернулись, но только на мгновение. Ее щеки чуть покраснели.
— Но ты не сможешь убить меня, Джонас, вот так, своими руками. Мне казалось, ты любил меня.
— И люблю, — сказал Уайлд и дважды выстрелил ей в сердце. Затем положил пистолет на сервировочный столик и спустился вниз. Кэннинг ждал его, облокотившись на автомобиль. Уайлд отдал ему ключ от входной двери и сел за руль.
— Интересный вы парень, — сказал Кэннинг. — Совсем ничего не берете с собой? Я тут, знаете ли, собираюсь… э-э… от всего избавиться. — Он пристально посмотрел на Уайлда и тревожно нахмурился. — Вы не заболели?