Шахов (говорит как сомнамбула). Технический прогресс. Нравственность не поспевает.
Наталья (Скуляеву). А твой Рифат?.. Думаешь, он все тебе доносит?.. Где я бываю, с кем встречаюсь?.. Как же, размечтался!.. (Зло смеется.) Привез, подождал, увез - и молчок. А за это раз в недельку куда-нибудь в лесок, и там, на разложенных сиденьях, за шторами... (Смеется.) Шучу. Или не шучу. Был сговор. Не было сговора. Для кого - да, для кого - нет. Как на это дело посмотреть. Предварительный сговор усугубляет, есть пункт в Кодексе, плавали, знаем... (Скуляеву, зло.) Не докажешь, ничего не докажешь!.. Ни записей, ни фонограмм, ни свидетелей - ничего нет и быть не может!.. Потому что у нас (кивает на Шахова) другая связь. Родство душ. Телепатия. Ее не запеленгуешь, не отсканируешь, не сядешь на волну... Я из его ребра, понимаешь, как Ева!..
Тычет Шахову в бок стволом револьвера. Тот согласно, но как-то безучастно покачивает головой. Скуляев смотрит на них.
Скуляев (негромко, в пространство). Сумасшедшая Офелия.
Наталья. О, как ты хорошо все объясняешь!.. Растешь прямо на глазах.
Часы бьют два удара. Струйка воды с кровли течет прямо на стол.
Шахов. Однако, мосты.
Скуляев. Здесь спокойнее. В смысле: безопаснее.
Наталья. Ты уверен?
Скуляев (спокойно). Вы что, замочить меня решили?
Наталья (толкает Шахова локтем в бок). Смотри-ка ты, сговора ему мало, он нам еще и мокряк шьет! (Смеется.)
Шахов (на одной ноте). По предварительному сговору. Исключительная мера.
Наталья (размышляет). Вообще это идея... Пиф-паф - и никаких проблем!..
Стреляет, и с кровли на стол начинает течь вторая струйка.
Скуляев (с беспокойством и надеждой). Ты так весь барабан расстреляешь...
Наталья (жестко). Размечтался!.. (Смеется, Шахову.) Пойди, Миха, сядь к столу, выпей с ним посошок на дорожку!.. Может, он у тебя еще что-то узнать захочет на прощанье?.. А то все меня пытал: да как ты с ним?.. да как он тебя?.. Думал, наверное, что если он все это повторит, скопирует, сканирует, то все сразу станет хорошо!.. Так старался, бедняжка... (Шахову.) Ну, иди же, скажи ему, живописуй!.. А то можем и в лицах представить, как живую картину!.. Кама Сутра. Эммануэль.
Ставит бокал, расстегивает Шахову рубашку на груди, запускает туда руку, гладит. Он холодно отводит ее руку, встает.
Шахов. Это садомазохизм. Не люблю.
Идет к столу.
Наталья (вслед ему, с дрожью в голосе). А знаешь, чем он меня купил?.. Не машиной, не домом, нет!.. Он сказал, что разрешает мне оставить твоего ребенка.
Пауза. Шахов подходит к столу, садится напротив Скуляева, оборачивается к Наталье.
Шахов. Но ты не могла себе этого позволить. Это было бы слишком дорого.
Долгая пауза. Оба смотрят на Наталью.
Скуляев (абсолютно спокойно). Интересно, чьей женой она будет в Царствии небесном?
Шахов. Кто первый поспеет.
Скуляев. Соломоново решение.
Шахов. Еще вопросы есть?
Скуляев. Надо подумать.
Шахов. Я не гоню.
Берет бутылку, наполняет свой бокал, ставит бутылку между бьющими с потолка водяными струйками.
Скуляев. А мне?
Шахов. Извини.
Скуляев протягивает ему бокал, Шахов наполняет его. Наталья смотрит на них, опирая руку с револьвером на обнаженное колено. Они синхронно поднимают бокалы, пьют, и в тот момент, когда Скуляев допивает свое вино, Наталья стреляет. Выстрел в грудь. Навылет. На спине Скуляева, на белой рубашке, появляется красное пятно. Он роняет бокал и слегка оседает на стуле. Пауза.
Шахов (без всяких эмоций). Протечет вниз. Там ликвидатор. Как раз подо мной.
Наталья (тем же тоном). Вызовет аварийку. Ментов.
Шахов. Нет. Он подумает, что пошел кровавый дождь. Звезда Полынь. Апокалипсис. Он видел, как это начиналось. Старался остановить. Сделал все, что мог. Не вышло.
Наталья. Как ты думаешь, ему будет легче умирать с этой мыслью?
Шахов. С какой мыслью?.. Он уже все передумал.
Наталья. А то, что весь мир гибнет вместе с ним?..
Шахов. Мир гибнет с каждым.
Наталья. Но это его, личный, мир... А это вообще: планета, человечество?.. Неужели ты не чувствуешь разницы?
Шахов. Нет разницы.
Пауза. Смотрят друг на друга.
Шахов. Иди ко мне.
Наталья кладет револьвер на комод, спускается на пол.
Шахов. Нет-нет, с ним!..
Наталья покорно берет револьвер.
Наталья. Зачем?
Шахов. Иди-иди, я скажу...
Наталья идет к нему.
Шахов. Мне здесь хорошо. Особенно по ночам, на крыше. Весь город у моих ног. Весь мир. И я над ним. Как тибетский отшельник. Как Будда. Как демон. Как тот сумасшедший, который как-то ночью сказал мне в палате: я возьму тебя на крест!
Наталья подходит к нему вплотную, упирается стволом в грудь.
Наталья. Сюда?..
Шахов. Нет... Давай, я покажу... (Начинает поправлять ее руку.) Отпусти, расслабься, сейчас все кончится... Я когда-то, на первом, втором курсах бегал в прозекторскую, в анатомический театр, хотел все увидеть своими глазами, как Леонардо, как Микеланджело... Зато теперь знаю, где у меня что...
Упирает ствол в нужную точку.
Наталья (безжизненным голосом). Крутни барабан. Может быть, еще не время?..
Шахов. Это фарс. Не люблю.
Она спускает курок. Грохочет выстрел. Шахов весь содрогается, хватается за грудь и за револьвер в руке Натальи. Забирает у нее револьвер. Она не сопротивляется.
Шахов (задыхаясь). А теперь иди... Нечего тебе здесь... Тут все ясно: его и себя - ясно как день... Иди...
Умирает. Наталья одна. Часы бьют половину. Она осторожно отводит руку Шахова, снимает со спинки стула свою сумочку, достает из нее какую-то упаковку, вытряхивает таблетки на ладонь, наливает полный бокал вина. Растерянно оглядывается по сторонам, словно ищет, за что бы еще можно было зацепиться в этом мире. Ее взгляд останавливается на догорающей буржуйке. Наталья подходит к печке, опускается на колени перед дверцей, осторожно ставит на пол бокал с вином. Зажимает в кулаке таблетки, стягивает с себя прозрачную комбинацию и бросает ее в огонь. Садится на пол. Смотрит на пламя. Опрокидывает в рот горсть таблеток, запивает вином. Свет медленно гаснет.
Занавес