Саймон вновь нажал на спуск, но автомат, выплюнув ещё одну пулю, щелкнул пустым затвором. Волк завозился, перезаряжаясь. Пальцы не сгибались. Глаза видели совсем плохо, сквозь мутную пелену. Когти зацепились за карман разгрузки, и он никак не мог вытащить новый магазин.
Вешатель легко поднялся на ноги. Раны на его теле уже исчезли. Лишенные век глаза уставились на Лилу.
Спустя секунду он повернул голову, словно прислушиваясь. Затем развернулся и исчез в боковом коридоре.
И тут же, спустя мгновение, из воздуха Библиотеки, в темном пятне рядом с самым большим книжным шкафом, соткалась черная фигура, и набросилась на труп Тьера.
Лила и Саймон с ужасом наблюдали, как черный худой волк вырывает пастью куски из раздавленного тела Тьера и глотает их, жадно, рыча.
— Пир мертвых, — произнес у них за спиной голос.
Ободранный встретил их своей дикой улыбкой, приподняв над головой цилиндр.
Казалось, он получал от их созерцания искреннее удовольствие.
Чавканье разрываемой плоти сменилось звуками отторжения проглоченного. Черная худая фигура выблевала из себя кусок плоти, с остатками одежды на ней.
И снова сожрала обратно.
Ободранный покачал головой в притворном смущении.
— Простите его великодушно. Он торопится, пока не набежали другие.
Лиле показалось, что ужас и проносящееся перед глазами безумие превратили её в старуху.
— Он собирается съесть его полностью?
— Ну да. Он всегда голоден.
В его голосе послышалась легкая грусть. С такой же легкой ноткой презрения.
— Но кто он?
— Он? — Ободранный посмотрел на Лилу очень и очень внимательно. — Ты действительно хочешь знать его историю?
— Нет, — прошептал Саймон, все ещё сидя на полу. — Не надо, Лила.
Но рысь его не слышала.
Она, широко раскрыв глаза, разглядывала, как черный волк, не останавливаясь, заглатывает раз за разом то, что его острые зубы отрывали от трупа.
Он глотал, давясь крупными кусками, не обращая внимания на царапавшие пищевод осколки кости. Его живот то набухал, то опадал, вновь прилипая к позвоночнику. Для него не существовало ничего, кроме еды. Он никак не мог насытиться.
И до Лилы дошло — насытиться он не способен. Сожрав Тьера, который при жизни был в полтора раза крупнее своего падальщика, черный волк поднимется с пола таким же голодным, каким бросился рвать труп на части.
А может, даже станет ещё голоднее.
— Так ты действительно хочешь знать его историю? — вновь переспросил Ободранный.
Он говорил мягко и насмешливо, словно наперед зная ответ. Его мертвая шерсть не давала блеска, а черный сюртук украшало на лацкане пятно гноя, капающего из лопнувшей за ухом шкуры.
— Она связана с Флэтом? — спросила она, тоже заранее предчувствуя ответ.
— Ну, разумеется, — изображая серьезность, кивнул Ободранный.
— Тогда рассказывай, — Лила не колебалась.
А Саймон, убрав бесполезный автомат, из которого он все равно не смог бы застрелить Ободранного, закрыл ладонью глаза. Он не желал слушать историю падальщика. Как и платить за нее Ободранному. Но его никто не спросил.
— Хорошо. Тогда слушай внимательно, маленькая библиотекарша. Потому что повторять я её не стану, — он кивнул на корчившуюся на полу фигуру. — Это случилось во время войны тери и суи. В самом её начале. Гладкий Флэт начал масштабную войну на истребление. Если суи желали только лишь покорить расу тери, то Флэт жаждал исключительно полного уничтожения суи, до самого последнего их представителя. А после — стереть с лица планеты все их следы. Однако не все тери воевали против суи. Нашлись и те, кто воевал вместе с суи против своих.
Лила перевела взгляд с Ободранного на черного волка.
— Он из тех, кто воевал за суи?
— Нет, конечно. Это я воевал за суи, — в глазах Ободранного заплясали огоньки. — И не спрашивай, зачем и почему. Скажу лишь, это было…увлекательно, скажем так. Под моим началом, между прочим, находилось немало тери. А воевали мы прекрасно. Суи учили нас, и гораздо лучше, чем милашка Флэт учил своих.
Но дураком Флэт никогда не был. Он организовал спецотряд, который занимался ликвидацией предателей. Они искали командиров тери, сражавшихся на стороне противника, и уничтожали их. Любыми средствами. Часто вместе с теми, кто не имел никакого отношения к предательству. Флэт никогда не разменивался.
Видишь ли, детка, Гладкий Флэт был не только военачальником или вождем. Он был куда большим. Да ты и сама прочла это в его истории. Флэта не просто любили. Ему поклонялись, хотя, к его чести, поклонение ему претило.