Перешагнув через порог, он остановился на несколько секунд, высматривая алых призраков. Но никого вокруг не оказалось.
Обернувшись, он не увидел и двери, в которую вошел. Она беззвучно исчезла, как исчезает наваждение. Не оставив после себя ничего. Даже следов на пыльном полу.
На полу лишь четко различалась цепочка их с Алас отпечатков, обрывающихся в никуда. Словно они шли по коридору и внезапно растворились в воздухе.
Возможно, так оно и произошло.
Улисс принюхался. Пахло бумагой и кожей, пылью и ржавчиной. И где-то на самой грани обоняния — гарью.
Улисс улыбнулся и прикинул, не стоит ли поджечь Библиотеку ещё раз. Идея снова встряхнуть эту помойку показалась ему вдохновляющей.
— Не стоит, — произнес рядом знакомый голос.
Улисс поморщился, как будто втянул ноздрями уксус. Он опустил пистолет, и вновь повернулся туда, где ещё пару секунд назад никого не было.
Разумеется, там стоял Пилат Изуба. Его жуткая улыбка вновь протянулась от одного уха к другому.
Впрочем, подумал Улисс, она не исчезнет никогда. Но вслух спросил иное:
— Ты умеешь читать мысли?
— Естественно, — попытался состроить серьезную мину Пилат. — Я же властелин Библиотеки, ты забыл? Я всесилен.
Но его оскал тут же стал ещё шире, чем был до этого.
— Шучу. Никто не умеет читать мысли. Просто у тебя на морде все написано. Сжечь всю эту гнусность на хер, вместе со мной, книгами и призраками. Извини, енот, ничего не выйдет. Я даже сам в свое время пробовал. Ничего не получилось, только зря истратил свою единственную зажигалку.
Улисс подумал. На языке вертелся только один вопрос, казавшийся ему важным. Но спросил он совсем о другом:
— А те книги, которые сгорели в пожаре, они навсегда…?
Пилат понял вопрос правильно.
— Ха! Нет. Историю нельзя уничтожить. Погибло лишь её материальное воплощение. И оно появится вновь. Но ты хотел спросить о другом, енот. Ты хотел спросить, какова теперь твоя цена за выход, когда ты вновь стал живым. Верно?
Улисс лишь кивнул.
— С тебя не за что брать плату, Улисс. Ты пришел сюда не для себя. Ты пришел сюда за ним.
Внезапно оказалось, что рядом с Пилатом стоит Вешатель. Одной рукой он сжимал шкирку худого серого волка. В другой держал свою веревку. Её свисающий конец двигался, словно змея, из стороны в сторону, будто выискивая жертву. Готовясь обвить чью-то шею и сдавить, удерживая конвульсии предсмертной муки.
Джон, которого когда-то звали вовсе не Джоном, лишенными век глазами взирал на Улисса. В них не отражалось ничего. Ни капли разума или эмоций.
Он мог двумя пальцами сломать волку шею и оторвать ему голову так, как когда-то, очень и очень давно, будучи ребенком, срывал в поле цветы.
Но теперь его единственной целью стало только одно — ловить и вешать. Всех, кто приходил в Библиотеку и нарушал её правила. Сотни и сотни существ, день за днем, час за часом. Во всех подпространствах Библиотеки.
Некоторые из них забирались очень глубоко. Джон не ходил за ними. Внизу, там, где книги начинали кривиться переплетами от жара, таились другие твари. Их активности вполне хватало, чтобы искатели истины не выходили обратно.
Джону доставало работы и здесь, повыше. Он физически ощущал вторжение чужаков. Острой болью в нем отдавались их попытки унести с собой книги.
Вешая нарушителей, он испытывал удовлетворение от хорошо проделанной работы.
Ободранный не создавал его бездушным. Когда Пилат Изуба встретил у выхода из Библиотеки Джона, которого тогда звали вовсе не Джоном, с набитым книгами рюкзаком, он проявил во всей красе свое чувство юмора.
За это Джон его ненавидел. Как ненавидел Тень, который сожрал его язык.
Пилат прекрасно знал о ненависти к нему Джона. Он находил её забавной и неблагодарной. Поэтому он ею наслаждался.
Вешатель оставался одним из немногих обитателей Библиотеки, кто все ещё являлся немножко живым. Несмотря на изуродованное тело и наполовину удаленный мозг, утыканный электродами и перемычками. Несмотря на пересаженные глаза, когда-то принадлежавшие его жене, погибшей в Библиотеке — куда они, давным-давно, пришли за книгами, в надежде разбогатеть.
Жену, правда, он не помнил. Здесь эксперимент Пилата провалился.
— Отдай ему волка, Джон, — велел Пилат.
Джон бросил свою жертву под ноги Улиссу, так, как отбрасывают от себя грязную ветошь.
Клацнули о пол зубы. От удара волк очнулся и глухо застонал. Изо рта потекла слюна. Руки судорожно задергались. Глаза открылись и попытались проморгаться, сверкая белками.