Принятый 7 апреля 1933 года Закон «О восстановлении профессионального чиновничества» стал для национал-социалистов юридической основой для осуществления их расистской политики произвола в культурной и общественной жизни. Теперь служащие (а таковыми являлись очень многие, в том числе работники учреждений культуры) могли быть отправлены в отставку на основании своего «неарийского» происхождения или же по причине «прошлой политической деятельности», которая не могла гарантировать лояльность новому государству.
10 мая 1933 года состоялось мероприятие, которое как нельзя лучше характеризовало агрессивность «революционных» устремлений национал-социалистов. Речь шла о книгосожжении, в котором активную роль играли немецкие студенты. Показательной являлась реакция немецкого общества на данную акцию. Многие газеты предлагали расширить список литературы, которая подлежала уничтожению (сами студенты в основном сжигали работы политических противников и идейных оппонентов национал-социалистов). «Франкфуртская газета» написала в те дни: «Мы уже подумываем, об искажающей действительную жизнь ненемецкой литературе, которую нам продают миллионеры из Америки; о приторных киноролях, которые пытаются засахарить нашу жизнь и сделать ее сладкой как мед; о нотных листах и пластинках, которые пытаются показать нам Америку как лучший из миров». Но, несмотря на все заверения национал-социалистов об усиленной борьбе против «фальсификации истинной жизни», все эти развлекательные произведения искусства не только не были уничтожены, но вполне спокойно продавались в магазинах. То есть они оказались интегрированными в национал-социалистическую систему, которая с определенными оговорками даже оказывала им поддержку.
По мнению отдельных немецких исследователей, лето 1933 года (в культурном отношении) напоминало поле сражения, по которому уверенно маршировала «художественная контрреволюция», которая стараниями Альфреда Розенберга могла скатиться до уровня духовного примитивизма. В итоге даже среди национал-социалистов стали раздаваться критические голоса, которые требовали срочно свернуть подобный пагубный курс. Многие видели выход в создании унифицированного художественного чиновничества, которое бы выполняло поставленные новым режимом задачи.
Оглядываясь назад, надо отметить одну дату, которая имела в жизни немецкой культуры очень большое значение. Это было 13 марта 1933 года. Именно в этот день было учреждено Имперское министерство народного просвещения и пропаганды. По большому счету министерство с подобным профилем было ноу-хау национал-социалистов. Сразу же оговоримся, что не все члены гитлеровского (в 1933 году еще коалиционного) правительства положительно восприняли это новшество. Первым против него выступил имперский министр экономики Альфред Гугенберг (Немецкая народно-национальная партия), который, кроме всего прочего, являлся крупным газетным магнатом. Его опасения были понятны — новое министерство могло ограничить и в чем-то подорвать его бизнес. Для урегулирования ситуации потребовалось вмешательство рейхспрезидента Гинденбурга. Поставленный во главе министерства пропаганды Йозеф Геббельс оказался в очень сложной ситуации. С одной стороны, ему предлагали интересную и перспективную работу, но, с другой стороны, он автоматически становился конкурентом многих министров и партийных деятелей, которые полагали, что он вмешивался в их служебные дела. Кроме всего прочего, Геббельс не имел министерского опыта, он полагался только на поддержку Гитлера. Сам Геббельс уже в роли министра оказался в очень сложной ситуации. Если бы он «заключил пакт» с имперским министром внутренних дел Вильгельмом Фриком, то автоматически бы потерял контроль над сферой культуры. Фрик, подобно Розенбергу, уже давно полагал, что вопросы культуры должны были относиться к его исключительной компетенции.
Окончательно Имперское министерство пропаганды оформилось 30 июня 1933 года, когда был утвержден его функционал. В будущем оно должно было заниматься «выполнением всех задач по духовному влиянию на нацию, рекламой государства, культуры и экономики, уведомлением отечественной и иностранной общественности об этих сферах, управлением служащими в раках поставленных перед ними задач». Только после подписания этого документа Геббельс смог вырвать у министерства внутренних дел такие важные функции как надзор за искусством, музыкой, театрами, а также контроль над радио и кинематографом. Кроме этого именно перед Геббельсом была поставлена задача «продолжить начатую борьбу против халтуры и нечистот в культуре». Также из компетенции министерства иностранных дел оказались изъяты запросы, связанные с представлением немецкого искусства за рубежом, равно как и демонстрацией в Германии иностранного искусства. Имперское министерство экономики лишилось функциональных обязанностей, связанных с экономической рекламой и туризмом.