Иешуа молчит.
Тогда, наверное, на гарнизон в Наблусе?.. Или в Тевериаде?
Иешуа молчит.
Ладно, не говори. Только имей в виду, что я, наверное, могла бы тебе чем-нибудь помочь. (Понизив голос). Если хочешь знать, у меня есть друзья, которые знают здесь все тропинки и могут достать еду и даже оружие…
Иешуа: Но я не собираюсь ни на кого нападать, женщина… С чего это вдруг пришло тебе в голову?
Авива: Не собираешься ни на кого нападать?
Иешуа: Даже и не думал.
Авива: Не хочешь освободить нашу землю от Рима?
Иешуа: Престол небесный!.. Да, что мне и тебе до Рима, женщина?.. Или это Рим стоит стеной между тобой и Всевышним?.. Неужели ты думаешь, что Святой не достучится до твоего сердца, потому что по улицам Иерусалима сегодня ходят римские солдаты?.. Плохо же тогда ты думаешь о Нем!..
Авива: Постой. Значит, ты не собираешься ни на кого нападать?
Иешуа: Ну, наконец-то!..
Авива: И не поведешь людей ни на Иерусалим, ни на побережье?
Иешуа (отрицательно качает головой, негромко): Сказать по правде, я уже устал слышать эти глупости о том, что нам надо сначала освободиться от Рима, а уже потом искать Царство Божие!.. (Садится на камень). Это ведь не шекель, закатившийся под стол и не заблудившаяся овца, которую надо разыскать до сумерек!.. Как будто у меня нет больше никакого другого дела, как только подбивать людей отдать свою жизнь неизвестно зачем, а потом вести этих сумасшедших на бессмысленную смерть… Избави меня от этого Святой.
Пауза. Авива медленно опускается на соседний камень.
(Негромко). Что?
Авива (издалека): Ничего.
Пауза. Авива и Иешуа молча сидят на камнях, глядя перед собой.
Иешуа (негромко): Сегодня не жарко.
Авива: Если бы Иуда Галилеянин рассуждал так, как ты, он не убил бы ни одного римлянина.
Иешуа: И где он сейчас, этот твой Галилеянин?.. Покажи мне его, если можешь. (Помедлив, негромко). Говорят, кресты стояли от Иерусалима до самого моря.
Авива (упрямо): Ну и что? Зато он был смел и отважен, как молодой лев.
Иешуа: Не думаю, чтобы это было слишком большим утешением для тех, чьим родным птицы выклевали глаза.
Авива: Пускай… Зато он никогда не был таким, как те проповедники, которые проповедуют, что все люди братья, а сами живут в каменных домах и не знают, что такое голод и холод… Ходил тут один, похожий на тебя, с целой кучей учеников. Проповедовал, что римляне нам братья, и поэтому мы должны платить им подати и вовремя отдавать скот и пшеницу, как будто он никогда не читал, что написано в Торе. .. А там написано – око! за око! и зуб! за зуб!..
Какое-то время Авива и Иешуа сидят молча. Небольшая пауза.
Иешуа: А ты, оказывается, хорошо знаешь Писание, женщина… Только мне почему-то кажется, что было бы гораздо лучше, если бы ты так же хорошо читала, что написано у тебя в сердце.
Авива: Можешь не беспокоиться, проповедник. Уж как-нибудь я сама разберусь, что у меня там написано. (Поднимаясь с камня). Смотри лучше за собой… (Насмешливо). Вон… Проповедуешь дуракам о небесных тайнах, а сам даже не знаешь, что у тебя на рукаве большая прореха, в которую пролезет добрый кулак… (Подходя к своим кувшинам). Разве поверит тебе кто-нибудь, что ты разговариваешь с Небесами, если ты ничего не видишь даже под своим собственным носом!..
Иешуа молчит, разглядывая порванный рукав.
(Взявшись за ручки кувшинов, поднимает их и почти сразу опускает кувшины на землю, сердито). Между прочим, мой дом вон за тем холмом… Если бы ты ни был иудеем, я бы, конечно, пригласила тебя к себе и привела бы в порядок твою одежду и дала бы тебе поесть, хоть ты, конечно, ничего этого не заслуживаешь… Вряд ли этим оборванцам, которым ты проповедуешь, что все они братья и сестры, часто приходит в голову поделиться с тобой хотя бы куском лепешки.
Иешуа (неуверенно): Хочешь пригласить меня к себе?
Авива: Я ведь сказала тебе – если бы ты не был иудеем.
Иешуа: Боюсь, ты все равно не смогла бы это сделать… Даже если бы я не был иудеем, мне кажется, это вряд ли понравилось бы тому человеку, с которым ты живешь… Кажется, его зовут Нафан, да?.. Не думаю, чтобы он обрадовался, если бы вдруг увидел нас вместе.