- Бабушка! Ну что с тобой? Что случилось? Лекарство есть?
Елизавета Максимовна улыбается ей и пробует встать.
- Ну, все как будто в порядке, - врач отпускает ее руку. – Укол подействовал, сейчас должно стать легче. Если фрау может встать, мы проводим ее в комнату отдыха.
- Не надо, - вмешивается незаметно подошедший высокий молодой человек в очках, - мы ее родственники. Мы отвезем ее домой и проследим, чтобы она выпила все лекарства.
Вера с интересом смотрит на него. Тот самый Пауль? Похоже. Серьезное тонкое лицо, умные глаза сквозь очки смотрят строго и уверенно, одет неброско, но аккуратно, светлые волосы обрезаны ниже ушей. На Настю смотрит с явной любовью, а на новую бабушку – с тревогой и заботой. Да, здесь явно настоящее чувство. Повезло девчонке.
- Что случилось? – спрашивает Пауль по-русски. Язык явно дается ему с трудом.
- Войну вспомнила, - снова отвечает Вера по-немецки. – Услышала у кого-то в телефоне старую песню «Лили Марлен», стало плохо.
- Да, - кивает Пауль, тоже перейдя на немецкий, - Аса об этом рассказывала. Я знаю. Ужасно конечно, это все. Столько лет – и все это не забывается.
И добавляет зачем-то:
- У меня прадед был без ног, я его хорошо помню. Он тоже воевал… попал в плен в России. Отморозил там ноги. На протезах потом ходил.
Елизавета Максимовна что-то говорит Насте – шепотом, едва слышно; на бледные щеки ее потихоньку возвращается румянец. А Вера молчит. Резкое «Его к нам никто не звал!» едва не срывается у нее с языка. Ведь ничем не виноват этот совсем молодой и, в сущности, очень славный парень ни перед ней, Верой, ни перед своей будущей бабушкой. Он не воевал. Четвертое поколение, внук за деда не в ответе, тема памяти и вины уже давно пройдена и закрыта. Сколько же должно пройти еще лет, чтобы перестали люди вздрагивать от безобидной «Лили Марлен», просыпаться по ночам от ужаса, вздрагивать, слыша немецкий язык вокруг? Шрамы на теле болят, говорят, до смерти. А шрамы на душе? Может, и после смерти болят они тоже?
Людской поток обтекает их, как река. Объявляют посадку на очередной рейс.
Спустя несколько минут в аэропорту города Дюссельдорфа уже ничего не напоминает о недавней сумятице. Поддерживая под руки почтенную пожилую даму, молодые люди ведут ее к выходу, а служащая идет с ними рядом. Люди с сумками, рюкзаками, телефонами, наушниками обгоняют их со всех сторон. Смешиваются потоки немецкого, английского, русского, японского и Бог знает каких еще языков. На большом табло над входом светится время – 14.50 – и дата: две тысячи пятнадцатый год.
Вера стоит и смотрит им вслед.
«С тобой, Лили Марлен…» - крутится в голове старая, совсем не модная сейчас песенка.
Февраль 2018
Конец