– Дэв, – прошептала она, обнимая его и целуя в губы, – любовь моя. Все так просто.
Дэвон, отстранив ее от себя, заглянул ей в глаза. Взгляд этих ясных серых глаз, такой нежный и такой серьезный, сказал ему, что все ее слова – чистая правда.. Прядь ее волос, подхваченная ночным бризом, защекотала ему щеку, лаская и дразня. Желание вспыхнуло мучительно и неумолимо, но он поцеловал ее со всей нежностью, на какую был способен. Ее губы, подобные влажному шелку, смягчились и раскрылись перед ним. Когда его язык проник внутрь и коснулся ее языка, по телу Лили волной пробежала мучительная дрожь.
– Тебе холодно, дорогая?
Она улыбнулась с закрытыми глазами.
– Нет, но я чувствую себя так… – и она выразила свое состояние тихим стоном, искренним и безыскусно-чувственным.
Дэвон крепче сжал одной рукой се талию и обвел указательным пальцем контуры ее рта, очарованный нежной и бесстрашной улыбкой. Прижавшись лбом к ее лбу, он еле слышно прошептал:
– Я так хочу тебя. Лили, что просто теряю голову. Дрожь возобновилась. Она ухватилась за его плечи и прижалась к нему, ощущая стук сердца – его или свой собственный, сказать было трудно. Подняв руки, она наконец обняла его за шею. Они снова поцеловались. У обоих одновременно перехватило дыхание, тела напряглись, обуревавшая их жажда была так велика, что губ уже не хватало для насыщения.
– Может, спустимся в спальню, – прошептала она, задыхаясь.
– В каюту, – поправил он хрипло. – Тут темно, не споткнись на лестнице.
– На трапе, – в тон ему напомнила Лили. Они спустились, держась за руки. В каюте Клея стояла непроглядная тьма.
– Стой тут, – велел Дэвон, оставив ее в дверях. Послышался глухой удар и шипящий от боли вздох, но ожидаемого проклятья не последовало, вместо него из темноты раздался смех, и звук этого смеха согрел ее. Потом раздался звон кремня об огниво: Дэвон зажег свечу. Поставив ее в подсвечник, вделанный в крышку стола, он от первой свечи зажег вторую и перенес ее на тумбочку рядом с постелью.
Лили затрепетала, когда он подошел к ней. Дэвон взял ее за руки и поцеловал их по очереди, сперва тыльную часть, потом ладони. Большим пальцем он провел по ее ладони: ощущение оказалось таким волнующим, что у нее участилось дыхание.
– Тебе понравилось платье? – спросил он шепотом, касаясь языком бьющейся жилки у нее на запястье.
Лили взглянула через его плечо на платье, лежавшее на постели, там, где она его оставила, вновь аккуратно упаковав.
– О, Дэв, оно такое красивое!
– Последний трофей Клея. Я сказал ему, что хочу подобрать что-нибудь для тебя, и он послал Фолка в один из тайников, где они хранят свою добычу. Но знаешь.., зря я все это затеял…
– Вовсе нет…
– ..потому что оно тебе ни к чему. Совершенно неважно, что на тебе надето. В этом платье или в любом другом, ты все равно останешься прекраснейшей женщиной из всех, кого я когда-либо знал.
Ей хотелось плакать. Она поднесла руки к его лицу и коснулась его. Ее пальцы скользнули ниже, к круто очерченной челюсти, к сильному подбородку, к могучей шее. Его лицо, горящее желанием, выглядело беззащитным, и это редкостное выражение наполнило сердце Лили невыразимой нежностью. Она почувствовала, как он вынимает шпильки из ее волос, и через минуту они упали ей на плечи. Она знала, что не станет его останавливать, что уступит ему во всем, и поэтому ощущала такую слабость, что руки и ноги перестали ее слушаться. Они вновь поцеловались, Лили прижалась к нему всем телом, просунув руки под полы его куртки, чтобы коснуться его спины и широких плеч. Дэвон целовал ее так, что колени у нее неудержимо задрожали, а разум растворился в сладком вине соблазна.
– С другой стороны… – прошептал Дэвон и вновь принялся ее целовать.
Лили, видимо, что-то упустила: что было с одной стороны, раз речь уже зашла о другой? Но спрашивать не хотелось.
Последовало долгое молчание, затем Дэвон сделал вторую попытку.
– С другой стороны, – выговорил он наконец, – как я имел возможность убедиться воочию, ты гораздо красивее вообще без платья.
Лили вздохнула и отодвинулась от него. Напряженно улыбаясь, она замерла в полной неподвижности, пока он расшнуровывал на ней корсаж и снимал платье с плеч. За платьем последовала сорочка, и вскоре ее груди обнажились. Он окинул их взглядом, вполне стоившим самой страстной ласки: Лили почувствовала, как соски твердеют и набухают от одного его взгляда. Затем он коснулся их, и она вздрогнула, как от электрического разряда.
– Ты тоже, – шепнула она, расстегивая на нем рубашку. – Как я могла убедиться раньше.
В мгновение оба они разделись догола. Дэвон протянул руку, чтобы закрыть дверь. Лили улыбнулась, ибо тишина на борту “Паучка”, нарушаемая лишь их собственными вздохами и тихим шепотом, свидетельствовала о том, что, кроме них двоих, на шлюпе никого нет. Но когда он бережно взял ее за плечи и придвинул спиной к двери, она поняла, что его беспокоит вовсе не уединенность.
Дэвон провел руками вверх и вниз по ее телу, погладил живот и, приподняв груди одну за другой, провел языком по шелковистой, молочно-бслой коже. Тихий нежный стон, исторгнутый из ее груди, стал ему наградой. Он наклонился ниже и прижался губами к тому месту под правой грудью, где все еще виднелся кровоподтек.
– Тут еще немного больно, да, Лили?
– Нет-нет! Почти не болит.
Мысль о том, что из-за ее увечий они могут не закончить то, что начали, заставила се замереть.
– Но немножко все-таки болит, – уточнил Дэвон, выпрямляясь. – Придется действовать очень осторожно.
– О, да, – согласилась Лили, облегченно переводя дух и наполняясь радостным предвкушением, – будем действовать очень-очень осторожно.
Она провела руками от его талии к обнаженному торсу, глядя, как в глубине его глаз разгорается темное пламя. Что-то горячее и твердое уперлось ей в живот. Ощутив жаркую и упругую пульсацию, Лили поняла, что для них обоих нет пути назад.
– Раскрой себя. Лили, раскрой для меня, – прошептал он, прижимаясь губами к ее шее.
Она повиновалась и ахнула, ощутив первое легкое прикосновение его пальцев. Свободной рукой он откинул ее голову назад и накрыл ее жаждущий поцелуя рот своими губами. Глубинная ласка его пальцев, проникших в ее лоно, заставила Лили жалобно застонать. Дэвон установил медленный чередующийся ритм проникновения, действуя одновременно пальцами и языком. Очень скоро она начала задыхаться, не в силах перевести дух. Стремительно поднимаясь все выше и выше, се наполняла яростная и неудержимая радость. Лили полностью отдалась этому чувству, потому что уверяла Дэвону, да и выбора у нес не было. Тихонько прошептав его имя, она сдалась.
Он не мог насытиться ею. Ее влажный и чувственный рот был сладок, а се естество отзывалось на движение его пальцев сильным и страстным биением в самой горячей своей глубине. И вот – все произошло удивительно быстро – Лили вдруг подалась назад и откинула голову. Ее глаза, горящие страстью, завораживали Дэвона. Ее взор не отрывался от его лица даже в тот момент, когда эта страсть разрешилась последним безудержным взрывом сокровенного трепета. Он поцеловал се еще раз, растягивая наслаждение до немыслимого предела. Когда все кончилось, Лили тихонько вскрикнула и, содрогаясь, уронила голову ему на грудь.
Долгое время они не двигались. Лили с закрытыми глазами слушала его мерное сердцебиение, отдававшееся ей в щеку, и чувствовала, как ее собственное сердце переполняется любовью. “Я люблю тебя”, – говорила она Дэвону всем своим существом, всем телом, но только не языком: последние остатки инстинкта самосохранения не позволяли ей произнести эти слова вслух. Где-то в отдаленном уголке ее сердца затаилась печаль. Но предаваться сожалениям было уже поздно, человек, которого она любила, держал ее в объятиях, и биение его сердца звучало у нее в ушах. Лили крепче обхватила его руками и прижалась губами к его груди.