- Не могу вас успокоить, мадам герцогиня, ибо точного срока нет… Но, может быть, беспамятство - это и к лучшему, так он меньше страдает.
Он сделал перевязку, осмотрел раны, смазал их чем-то, похвалил меня и оставил какие-то порошки на туалетном столике.
- Главное, мадам, укрывайте его. Ему необходимо тепло.
- Но как же? Он весь горит, доктор!
- Укрывайте, даже если он сопротивляется. Не ленитесь. Кладите горячие кирпичи, завернутые во фланель, ему в ноги. С потом выходят все вредные вещества… А в остальном - будем надеяться на Бога.
- А каким вы находите его состояние?
- Скажу вам честно, не самым лучшим. Однако господин герцог выдержал столько дней и остался жив.
Так что надежда есть… Да, кстати: давайте ему красное вино по ложечке в час, это приободрит его.
Окинув критическим взглядом мою фигуру, д’Арбалестье мягко заметил:
- А вам я настоятельно рекомендую отдохнуть, мадам. Если вы хоть немного дорожите своим ребенком, забудьте о муже, выпейте молока с медом и хорошенько выспитесь. Без сна вы долго не продержитесь.
Он удалился, пообещав, что заедет на днях. Я знала, как опасны сейчас дороги, поэтому ценила то, что он все еще к нам ездит. Что же касается сна, то, конечно, за совет я была ему благодарна, но выполнить эту рекомендацию тотчас не могла себя заставить. Сейчас были другие дела. Разве не говорил доктор о красном вине?
Я поднесла к губам Александра ложку вина и почти насильно влила ему в рот. Потом стала готовить для него питательный напиток. Все продукты у меня были здесь, не приходилось бегать на кухню… Я подбросила ароматных трав в очаг, подвесила к крюку в камине чайник и пошла к столу, чтобы взбить яйца. Двигалась я неуклюже, ибо сильная усталость растекалась по всем членам, в ушах шумело. В какой-то миг у меня так закружилась голова, что я, сделав неловкий жест, уронила на пол ложку. Выругавшись, я побрела к звонку, чтобы позвать служанку. Заниматься еще и уборкой - это уже будет слишком для меня… Я позвонила, намочила платок, положила его на лоб Александру и вернулась к столу.
Со двора донесся шум.
- Что такое? - спросила я у вошедшей служанки.
- Люди собрались у крыльца, - пояснила она по-бретонски. - Они просят вас показаться, ваше сиятельство.
Я выглянула в окно. У крыльца толпились, громко переговариваясь, человек двадцать шуанов. Головы почти у всех были обнажены, свои шляпы и колпаки они держали в руках, из чего я заключила, что они намерены вести себя с полной почтительностью. Вероятно, это были люди Александра, пришедшие из лесных убежищ.
- Ну-ка, уберите здесь, - велела я служанке. - Уберите пролитое и проветрите комнату, однако не так, чтоб герцог простудился. Я сейчас вернусь.
Выходя, я бросила взгляд в зеркало и пришла в ужас от своего вида: платье, застегнутое кое-как, было засалено на груди, взлохмаченные волосы, давно не знавшие щетки, слиплись, глаза были обведены желтыми кругами, губы искусаны… Какой неухоженный, неприглядный у меня вид! И это такая герцогиня идет показываться своим крестьянам?
«Ах, да гори оно все огнем! - мелькнула у меня мысль. - Какая им разница, как я выгляжу? Я толком не спала четыре ночи, и впереди у меня, пожалуй, то же самое! А вот они - какой черт их принес чего-то требовать от меня именно в такое время?!»
Пока я шла, шуаны стали шуметь сильнее. Испугавшись, я из последних сил заставила себя прибавить шагу и, выбежав на крыльцо, почти закричала:
- Что такое? Разве нельзя вести себя тише? Вы потревожите господина герцога!
Наступила тишина. Я говорила по-французски и меня, вероятно, далеко не все поняли, что уже один мой вид заставил шуанов притихнуть.
- Мы как раз о сеньоре и хотели спросить, - отозвался наконец один из них и поклонился. - Жив ли он, мадам герцогиня? Что с ним? Отчего никто не объясняет нам ничего?
- А может, - раздался еще один голос из толпы, - может, сеньор так плох, что уже не сможет сражаться? Может, нам лучше отправиться в другие места, к другим начальникам? Господа д’Отишан, Бурмон или Мерсье-Вандея примут нас!
Я пришла в ужас, услышав такое. Да что там - меня просто прошиб холодный пот! Александр вот уже полгода был вне закона, и если бы в Белые Липы заехал какой-нибудь синий отряд или жандармы, его неминуемо арестовали бы. А может, и расстреляли бы без суда! Сам он позаботиться о себе не мог, шуаны были его единственной защитой. Понятно, что они хотят воевать за Бога и короля, но пусть немного сдержат свою прыть, поскольку сейчас им нужно побыть здесь!
- Мне удивительно слышать такое! - воскликнула я, переходя на бретонский. - Герцог жив. Он серьезно ранен, это правда. Но он ранен, потому что сражался вместе с вами. И вы хотите его покинуть?