В субботу вечером управляющий попросил меня спуститься, чтобы подписать какие-то бумаги. Прежде чем уйти, я несколько раз повторила служанке:
- Ни в коем случае не оставляйте герцога одного! Ни на минуту, вы слышите?
Она кивала. Я ушла, а когда через четверть часа вернулась, то услышала голоса за дверью. Встревоженная, я влетела в комнату. Служанка, как выяснилось, распахнула балкон и, перегибаясь через балюстраду, беседовала с каким-то ухажером, стоявшим внизу.
- Закрой балкон! - вскричала я, вне себя от ужаса. - Закрой балкон, негодяйка, разве ты не понимаешь, что он может простудиться!
Я почти за волосы оттащила её прочь, захлопнула балконную дверь и, поглядев на служанку, сжала кулаки - до того мне хотелось задать ей трепку. Подумать только, она будто не знает, что на улице уже довольно холодно, а здесь лежит раненный с горячкой! Я сдержалась, в бешенстве бросив:
- Пошла вон, дурная девка! Чтоб я больше тебя не видела!
Разделавшись с ней, я бросилась к Александру. С ним, кажется, все было по-прежнему, он что-то тихо шептал. Я подогрела для него вино, влила по ложечке в рот, потом немного прибралась на столе, приготовила питательный напиток и оставила его, чтоб чуть остыл. Затем подумала, что уже пора бы сменить простыни на постели.
И в тот же миг я почувствовала: что-то неладно. Вернее, что-то не так, как прежде.
Я отступила от стола и оглянулась по сторонам, пытаясь выяснить, что же меня встревожило. И тут поняла: тишина.
Мой взор обратился к Александру. Дрожь пронзила меня. Отбросив с лица волосы, я сделала несколько шагов к кровати. Герцог дышал необычно тихо. Впрочем… кажется, даже дыхание не срывалось с его губ. Никогда прежде он не был так тих и неподвижен. Неужели… неужели он…
- Боже! - прошептала я в смертельном страхе. - Он умер!
Ноги у меня были как ватные. Превозмогая страх, я приблизилась к мужу и склонилась над ним. И я едва не села на пол, когда вдруг увидела, что он смотрит на меня, и глаза его широко открыты.
Взгляд этих глаз был еще туманен, как у человека, который только что проснулся. Я прижала руку ко лбу, проверяя, не кажется ли мне все это, и тут заметила, что он проследил за этим моим движением. Это были глаза человека в сознании!
У меня перехватило дыхание. Я склонилась над ним еще ближе, уже хотела прошептать - нет, даже прокричать, видит ли он меня, но его рука шевельнулась, чуть поднялась и коснулась моих пальцев.
- Сюзанна, - прошептал он.
- Да, - проговорила я чуть не плача. - Да! Да! Это я.
Взгляд его оставался тусклым, однако было ясно, что впервые за много дней он узнал меня и сейчас будто старался собраться с мыслями и высказать их.
- Да благословит тебя Господь. Я…
Слова едва можно было разобрать, он говорил слишком тихо и путанно. Но он очнулся. Он понимал, что с ним! Едва сдерживая рыдания, я склонилась над ним, коснулась губами его щеки, потом поспешно подтянула одеяло к его подбородку.
- Тебе нельзя сейчас много говорить, - прошептала я срывающимся голосом. Меня душили слезы. - Помолчи. Я люблю тебя!
Он закрыл глаза, видимо, этот короткий разговор утомил его.
- Спи, - сказала я. - Тебе нужно много отдыхать. Так ты быстрее встанешь на ноги…
Теперь я уверена была, что он будет жить. Он выдержал эти ужасные две недели и сейчас пришел в сознание. Все остальное - раны, швы, воспаление - он преодолеет. Отныне мой муж быстро пойдет на поправку!
Это была милость Божья, но не только - это был личный триумф для меня, которая столько плакала и молилась. Неужели Бог явил милосердие, дал нам второй шанс на счастье?! Какое-то время я не могла двигаться, превозмогая слезы. Но потом волна радости ошеломляющей силы накатила на меня, и, поднявшись, я сделала шаг к двери.
Да нет же, я не могла жить, не рассказав всем об этом! Чувства переполняли меня. Оставив Александра, я выбежала из комнаты, выскочила на лестницу и чистым, звонким голосом прокричала в глубину этого старого дворца:
- Он очнулся! Пришел в себя! Вы слышите?
И, набрав воздуха в легкие, добавила еще громче:
- Он не умрет!!!
9
За эти две недели, пока мой муж был между жизнью и смертью, я глубоко осознала, насколько люблю его. Я и не думала раньше, что это чувство так велико. Кроме того, в этом чувстве появились некоторые новые необычные грани: сейчас, после ранения Александра, я, как и раньше, вполне могла допустить мысль о том, что мы, возможно, не будем жить вместе… но, с другой стороны, не могла даже помыслить о том, что он вообще не будет жить.