Пламя войны ширилось в провинции, разливалось даже по тем бретонским и нормандским областям, куда никогда не попадало прежде, - от Трегора и Корнуайя до окрестностей Кемпера, Кальвадоса, Ла Манша и Орна. Луи де Фротте, подняв на дыбы Нормандию, обещал повстанцам, что на днях во Франции высадится сам граф д’Артуа.
Растянутые по границам департаментов, синие войска не насчитывали и 40 тысяч человек. Республиканские гарнизоны из Бреста и Шербура попытались объединиться, образовав так называемую Английскую армию под началом генерала Мишо. Однако синие были в таком разительном меньшинстве, а Директория так мало оказывала им помощи, что только отдельные смельчаки из их рядов устраивали шуанам настоящее сопротивление.
Едва Александр узнал о действиях Бурмона, его вынужденному спокойствию пришел конец. Он насилу дождался приезда доктора и, как только д’Арбалестье появился, сразу потребовал, чтобы с руки был снят лубок. Доктор умолял не спешить, но герцог был непреклонен. Руку освободили. Как выяснилось, положение сустава было нарушено, и она почти не работала.
- Это вызвано тем, что сухожилие сократилось, - удрученно пояснил доктор. - Такое бывает, когда рука долго бездействует.
- Можно ли что-то сделать с этим? - робко спросила я.
- Да. Вполне вероятно, что можно. Надо сделать вытяжение сустава, мадам, и надрезать сухожилие. Однако это весьма болезненно и…
Александр прервал д’Арбалестье:
- Я должен стрелять, господин доктор, должен держать шпагу и скакать верхом, а для всех этих занятий мне нужны обе руки.
- Я понимаю, однако…
- Я слышал ваши слова. Я вытерплю боль. - Герцог даже усмехнулся: - Думаю, вы позволите мне выпить перед процедурой пол-бутылки коньяка, чтобы стать менее чувствительным. И потом, вряд ли это будет болезненнее, чем то, что со мной уже было.
- Но рана еще слишком свежа, - возразил д’Арбалестье.
- Неважно. У меня очень мало времени, мэтр.
- Вы зря торопитесь, господин герцог, ибо спешка отнюдь не означает, что вы мгновенно обретете здоровую руку. Если я соглашусь и сделаю эту операцию, это вовсе не значит, что вы будете сразу исцелены. Вам еще дней десять придется походить с перевязкой.
Я решительно вмешалась:
- Но зачем это делать немедленно, Александр? Почему бы не подождать? Как сказал доктор, за один миг ничего не получится, и я полагаю…
Александр мягко остановил меня:
- Боюсь, моя дорогая, что потом наступят слишком горячие времена, чтоб я мог думать о лекарях и операциях. Рука тем временем и усохнуть может. Нет, я настаиваю, чтобы все было сделано в ближайшее время, пока англичане не привезли в Бретань пушки и оружие.
Д’Арбалестье развел руками:
- Что ж, если вы упорствуете…
Александр резко произнес:
- Я желал бы, чтоб вы взялись за дело уже на следующей неделе.
Было понятно, что от своего он не отступится. Я вздохнула, сознавая, что никакая сила не сможет удержать его дома. Его звали бои, походы, отстаивание попранных прав короля - словом, то, что называется долгом чести. Я к этому привыкла и больше не протестовала.
- У вас упрямый супруг, мадам, - сказал доктор мне напоследок. - И все же попробуйте еще раз поговорить с ним. Операция, когда рана слишком свежа… Убедите его, что следует быть благоразумным.
Я покачала головой, печально улыбаясь.
- Что вы, господин доктор. Благоразумие? Такого слова ни один дю Шатлэ не знает.
Когда д’Арбалестье ушел, Александр, прежде чем я успела раскрыть рот, притянул меня здоровой рукой к себе и сказал - без видимой связи с предыдущим:
- Жаль, что мы как-то мало общались с детьми. Но, может быть, еще не поздно?
- В каком смысле? - спросила я озадаченно.
- Давайте-ка проведем время вместе, до того, как мятеж вспыхнет вовсю. Осень в этом году так хороша. Побродим по лесу, устроим пикник на побережье, у какого-нибудь живописного мыса…
Я была рада этому предложению:
- Вы плюс я, Филипп плюс девочки? Никогда вы не придумывали ничего более замечательного!
- Рад, что вам понравилось. Да и дети… пусть они запомнят, до чего здорово жить в дружной, счастливой семье. Они видели меня раненным, это тягостное зрелище, теперь надо развеселить их немного.